Что-то изменилось в глубине глаз Ракоци: там колыхнулась мгла, поглотившая их и без того темный цвет. Он вздохнул и с обманчивой медлительностью двинулся к иезуиту.
— Ракоци, — произнес Борис у него за спиной. — Оставьте. С ним разберется стража.
Ракоци лишь кивнул и продолжил движение, не обращая внимания на отца Ковновского и отца Феликено. Капюшон его все еще был откинут, хлопья снега и морось липли к темным, слегка вьющимся волосам. Дойдя до отца Погнера, он опустился на одно колено и поцеловал край полы его дождевика затем поднялся, чтобы приложиться к распятию. Если замерзший металл и обжег ему губы, он ничем этого не показал. Повернувшись к вмиг побледневшему иезуиту, Ракоци очень тихо и очень размеренно произнес:
— Запомните, все это затеяли именно вы, хотя я не раз искал пути к примирению с вами. Я никогда не позорил своих соплеменников и никогда не нарушал данных кому-либо мной обещаний. — Он снова опустился на колено и снова поцеловал полу мокрого дождевика, потом поднял голову. — Даже тех, что во многом касаются вас.
Борис стоял, с деланным равнодушием натягивая на руки рукавицы.
— Значит, у вас на Западе не принято трогать обидчиков? — пробурчал он с едва заметной усмешкой. — Или этот крикун чем-то лучше других?
— Этот крикун, как вы изволили выразиться, руководитель посольства, где я служу, — возразил Ракоци, вновь становясь с ним рядом. — По велению короля Стефана.
— Посольства? — медленно повторил Борис. — Вы служите делу, а не человеку. — Он усмехнулся, заметив в толпе стражников, пробиравшихся к группке иезуитов.
— Да, и потому не имею права все бросить, точно так же, как и вы сами не можете снять с себя обязательства, наложенные ушедшим от нас государем, хотя и не ладите с Никитой Романовым.
— Уместное сравнение, ничего не скажешь, — улыбнулся Борис и повелительно вскинул руку. — Уберите отсюда этих людей, — приказал он казакам. — Проследите, чтобы они подобру-поздорову возвратились в посольство.
Отец Погнер замахнулся распятием как копьем.
— Прочь! Убирайтесь все прочь! Не смейте ко мне приближаться! — Он просверлил Годунова ненавидящим взглядом. — Вы, я вижу, довольны услугами этого человека! Считаете его своим ставленником и думаете, что он всегда будет предан вам? А он даже не пес, он — простая дворняжка. И огрызнется на вас как на Польшу и Рим!
Отец Феликено, не выдержав, бросился в сторону и принялся продираться через толпу.
— Пусть его, — сказал равнодушно Борис и покосился на своего стража. — Он добежит куда надо.
— Ты слуга дьявола! — уже неизвестно кому кричал Отец Погнер. — Ты исчадие ада!