— Я, конечно, веду себя несколько странно с точки зрения ваших соотечественников, Борис Федорович, но отнюдь не с целью кого-либо этим обидеть. Я таков, каков есть, и не вижу смысла разыгрывать из себя кого-то еще. Ведь, подумайте сами, даже если мне удастся практически досконально перенять все ваши повадки, все равно своим меня тут никто не сочтет. К недовольству добавится лишь насмешливое презрение. А зачем это мне?
Борис озадаченно тряхнул головой и замер, обдумывая услышанное.
— Не знаю даже, что и сказать, — проворчал он, остывая.
Ракоци рассмеялся.
— Скажите, что не оставите без поддержки Ксению с Роджером, и кончим на том.
— Об этом мы, кажется, договорились, — с усмешкой ответил Борис.
— В таком случае я удовлетворен, — заявил Ракоци и широким взмахом руки указал на поднос: — Угощайтесь, Борис Федорович, и попутно обдумайте, когда мне удобнее покинуть Москву.
Борис чуть не подавился куском медового пряника.
— Боже милостивый! Да с какой это стати?
— Не вам бы спрашивать после того, что тут было сказано. Я могу очень быстро собраться и к концу июля уже буду готов, — ответил Ракоци, становясь напротив большого окна и загораживая спиной половину льющегося в гостиную света.
— Но… если вы уедете, все закричат, что слухи были верны, — возразил Годунов, с трудом справляясь с приступом кашля.
— Пусть кричат. Пусть упьются своими сплетнями, своими нелепицами и суевериями. Пусть считают, что я слуга сатаны и изощренный убийца. Поверьте, меня обвиняли и в худшем.
Мука в голосе Ракоци изумила Бориса, но еще более он был потрясен последним его заявлением.
— Ангелы-хранители, да что же может быть хуже?! — воскликнул он, вновь наливая себе вина, но неотрывно всматриваясь в хозяина дома. — Или, быть может, вы говорите о турках? Слышно, они объявляют всех, кто им противится, исчадиями ада.
— Исчадиями, — повторил Ракоци эхом.
Борис энергично кивнул.
— Конечно, это малоприятно, хотя, возможно, и лестно. Турки турками, но неужели же вам безразличны проклятия христиан? Господь зрит их неправедный гнев и терпит пока — но доколе? Над ними навис уже перст Господень, и долг ваш — его от них отвести.
В темных глазах Ракоци мелькнуло удивление, и он отошел от окна.
— Я вовсе не дьявол, Борис Федорович, однако и не бессловесная жертва. И все же ко мне подобным изгоям… скажем так, удача не очень-то благосклонна.
— При чем тут удача? — возмутился Борис. — Надо действовать, и она будет с нами. Под лежачий камень вода не течет. Следует доказать, что вы невиновны, или на вашу голову и на головы ваших близких обрушатся неисчислимые беды.