— Как и на вашу? — осторожно спросил Ракоци.
Борис жестом отмел это предположение.
— Сие для меня пустяк. Моя главная слабина — мать, а тут даже не о чем говорить. Если понадобится, я всегда могу заявить, что вы околдовали меня или что моя дружба с вами не более чем притворство, политическая игра. — Он осушил свой кубок и щедро плеснул в него новую порцию терпко пахнущего напитка. — Но я так, конечно, не сделаю, если вы согласитесь предстать перед судом. Не сомневайтесь, он будет благожелательным — я все устрою. Правда не ранее чем через месяц, но это срок небольшой. Едва ли ваши враги будут более расторопны, однако медлить не стоит. Отвечайте не мешкая, согласны вы или нет?
Ракоци в раздумье тряхнул головой.
— Если вам так угодно, — отозвался он после непродолжительного молчания.
Годунов оживился.
— Прекрасно! Прекрасно! — Его азиатские глаза загорелись. То ли от возбуждения, то ли от выпитого вина. — Мы поквитаемся с вашим иезуитом, и вы наконец вздохнете свободно. — Он снова выпил. — А у меня появится дополнительное оружие против Шуйских.
— Таким образом, — произнес Ракоци с некоторой язвительностью, — выиграем мы оба?
— Да, — невозмутимо отозвался Борис. — Было бы глупостью упустить такой случай. — Он вытащил из-за пояса ложку и погрузил ее в серебряную бадейку с икрой. — Великолепно! — Его челюсти рьяно задвигались. — Кто у вас солит икру?
Ракоци не ответил, ибо его внимание привлек цокот копыт на улице. Он прислушался, но не сумел оценить, сколько лошадей подъехало к дому.
Борис также услышал шум.
— Возвратилась ваша жена?
— Я не ждал ее так скоро. — Ракоци не стал уточнять, что Ксения проехала бы прямиком на конюшню.
— Быть может, вас решил навестить какой-нибудь доброжелатель? — спросил Борис, не отказывая себе в удовольствии еще раз полакомиться икрой. — При дворе и кроме меня есть разумные люди, склонные выбирать из двух зол меньшее и предпочитающие отцу Погнеру вас.
— Звучит ободряюще, — сказал Ракоци, одновременно прислушиваясь к суете за окном.
— А есть и такие, что готовы вступить в союз с кем угодно, лишь бы прищемить Шуйским хвост, — продолжил Борис, облизав с легким чмоканьем ложку. — Даже царь Федор, не способный взять что-либо в ум, понимает, что Шуйскому давать волю нельзя.
В двери дома нетерпеливо забарабанили, слышно было, как Роджер побежал открывать. Ракоци широко распахнул дверь гостиной.
— Кто там, Роджер? — крикнул он, предугадывая ответ.
— Не знаю, но они вооружены, — хладнокровно откликнулся Роджер, заступая нежданным визитерам дорогу.
— Вооружены? — повторил задумчиво Ракоци, косясь на Бориса. — Что ж, пусть войдут.