— Да, понимаю, это вопрос чести.
Ракоци попытался возразить им обоим, однако ему удалось выдавить из себя одно лишь беспомощное мычание. Тогда он попробовал протестующе воздеть руку, но, ошарашенный волной боли, вновь погрузился в небытие.
Роджер удалил с тела хозяина последние лоскуты доломана и призадумался, оглядывая рейтузы. Сильно располосованные, однако не сплошь, они являли собой некоторую проблему. Стягивать с переломанных ног их никоим образом было нельзя. Он завертел головой в поисках ножниц и удовлетворенно кивнул, когда те обнаружились на одной из ближайших полок.
Годунов между тем вновь нахмурился и озабоченно потер лоб.
— Скоро ударят колокола, я должен вернуться в Кремль. — Он хлопнул Лавелла по рукаву. — И вы не торчите тут долго. К вам могут явиться с расспросами, надо создать впечатление, что вы эту ночь провели у себя. Так будет спокойнее и для него, — он кивком указал на Ракоци, — и для вас, между прочим.
— Да, — сказал Лавелл. — Я понимаю.
— В таком случае разрешите откланяться. И вот еще что. Не пытайтесь связаться со мной, даже если это покажется вам необходимым. В случае чего я сам пришлю к вам посыльного. Ему будет велено предъявить вам иконку Маманта Каппадокийского.[12] Если таковой у него не окажется, гоните его в шею. — Борис энергично расправил свой пояс, местами испятнанный кровью. — Вы хорошо меня поняли?
— Да, — кивнул Лавелл. — Весьма.
— Тогда прощайте, и да смилуется над нами Господь! — Борис в последний раз оглядел распростертое тело и вышел из кладовой. Слышно было, как он шагает по складу, затем гулко хлопнула тяжелая внешняя дверь.
Роджер покосился на англичанина.
— Превосходный совет, доктор Лавелл, — сказал он на латыни. — Ступайте-ка восвояси и вы.
Лавелл горячо закивал.
— Конечно-конечно. Но до рассвета еще больше часа. И я… и мне… — Он смешался, не зная, как потактичнее выразить свою мысль.
— Вам хотелось бы быть с ним рядом в момент его смерти? — спросил сочувственно Роджер. Потом заявил с безмятежным спокойствием: — Он не умрет.
— Хотел бы я быть в том столь же уверенным, — пробормотал англичанин. — Его спина — это полная катастрофа. Как можно выжить с такими ранениями?
— Он выживет, — сказал Роджер. — С ним случались и худшие вещи. Но это не значит, что испытать нечто подобное следовало бы и вам. Ступайте, доктор. Я о нем позабочусь.
Лавелл поежился и посмотрел на окно.
— Ночь сейчас темная. Это нам на руку, а?
— На руку, — согласился покладисто Роджер.
— Завтра я буду здесь, чтобы проследить за погрузкой своего багажа. Тогда мы посмотрим, как ваш хозяин… как у него… — Он снова смешался и с неуклюжим полупоклоном выскользнул в дверь.