– Я не знаю, спросите у аптекаря, – ответил он равнодушно и даже как будто удивляясь.
– У аптекаря нету, это должно быть у вас.
– Нет, у меня нету.
– Слушайте, Аркадий Николаевич, я не раз убеждался, – аптекарь прекрасно знает все, что у него есть, а вы о своем ничего не знаете.
Смотритель вспыхнул и заволновался.
– Может быть!.. Но, господа, я не могу. Откровенно сознаюсь, – не могу и не знаю!
– Как же это узнать?
– Нужно пересмотреть все укладочные книжки, найти, в какой повозке что лежит… Идите, посмотрите, если угодно!
Я взглянул на главного врача. Он притворялся, что не слышит нашего разговора.
– Григорий Яковлевич! Скажите, пожалуйста, чье это дело? – обратился я к нему.
Главный врач забегал глазами.
– В чем дело?.. Конечно, у врача своей работы много. Вы, Аркадий Николаевич, пойдите там, распорядитесь.
Вечерело. Сестры, в белых фартуках с красными крестами, раздавали больным чай. Они заботливо подкладывали им хлеба, мягко и любовно поили слабых. И казалось, эти славные девушки – совсем не те скучные, неинтересные сестры, какими они были в дороге.
– Викентий Викентьевич, вы одного сейчас черкеса приняли? – спросила меня сестра.
– Одного.
– А с ним лег его товарищ и не уходит.
На койке лежали рядом два дагестанца. Один из них, втянув голову в плечи, черными, горящими глазами смотрел на меня.
– Ты болен? – спросил я его.
– Нэ болэн! – вызывающе ответил он, сверкнув белками.
– Тогда тебе нельзя тут лежать, уходи.
– Нэ пайду!
Я пожал плечами.
– Чего это он? Ну, пускай пока полежит… Ложись на эту койку, пока она не занята, а тут ты мешаешь своему товарищу.
Сестра подала ему кружку с чаем и большой ломоть белого хлеба. Дагестанец совершенно растерялся и неуверенно протянул руку. Он жадно выпил чай, до последней крошки съел хлеб. Потом вдруг встал и низко поклонился сестре.
– Спасыбо тэбе, сестрыца! Два дня ничево нэ ел!
Накинул на плечи свой алый башлык и ушел. Кончился день. В огромном темном бараке тускло светилось несколько фонарей, от плохо запиравшихся огромных окон тянуло холодным сквозняком. Больные солдаты спали, закутавшись в шинели. В углу барака, где лежали больные офицеры, горели у изголовья свечки; одни офицеры лежа читали, другие разговаривали и играли в карты.
В боковой комнате наши пили чай. Я сказал главному врачу, что необходимо исправить в бараке незакрывающиеся окна. Он засмеялся.
– А вы думаете, это так легко сделать? Эх, не военный вы человек! У нас нет сумм на ремонт помещений, нам полагаются шатры. Можно было бы взять из экономических сумм, но их у нас нет, госпиталь только что сформирован. Надо подавать рапорт по начальству о разрешении ассигновки…