– Ах-х, ты, с-сукин сын! – возмущенно говорил главный врач. – Арестовать его!
Двинулись назад. Китайцы понесли издыхающую свинью. Подошел смотритель, столпилась наша команда.
– Ты какой части? – строго спросил главный врач.
– 12 артиллерийской бригады, – ответил арестованный. На испуганном, побледневшем лице рыжели усики и обильные веснушки, пола шинели была в крови. – Ваше высокоблагородие, позвольте вам доложить: это не я, я только мимо шел… Вот, извольте посмотреть! – Он вынул из ножен и показал свою шашку. – Изволите видеть, крови нету.
– А откуда на ней глина? – Ты зачем шашку вынимал?
– Они просили подсобить.
– Кто они такие?
– Не могу знать.
– Ну, один под суд и пойдешь… Арестовать его! Аркадий Николаевич, напишите о нем бумагу, – обратился Давыдов к смотрителю.
– Ваше высокоблагородие, прикажите идти, меня их благородие капитан Веревкин ждут.
– Подождет. Это он, что ли, воровать тебя посылал?.. Подлецы этакие! Хуже разбойников! Не знаете, что китайцы мирное население, что их запрещено грабить?
Зарезанная свинья лежала у ворот, вокруг толпились наши солдаты.
– Э, сухая какая. Стоило возиться! – протянул Кучеренко. – Кабы сытая была!
Все с сочувствием поглядывали на арестованного. Его увели. Солдаты расходились.
– Великолепно, так и надо! – нарочно громко говорил я. – Другим наука будет!
– «Наука»… А как нам не воровать? – угрюмо возразил солдат-конюх. – Все бы лошади с голоду подохли, костра бы не из чего было развести. Ведь вон лошади рисовую солому едят, – все это ворованное. Лошадям по два гарнца овса выдают, разве лошадь с этого будет сыта? Все передохнут.
– И пускай передохнут! – сказал я. – Вам-то что? Это – дело начальства. Ваше дело только кормить лошадей, а не добывать фураж.
Солдат усмехнулся.
– Да-а!.. А вон, когда в походе возы в реке застряли, нас всех в воду погнали лошадям подсоблять. Сколько народу лихорадку получили! Почему? Силы у лошадей не было!.. Нет, ваше благородие, это вы все неправильно. Не побреешь, – не поешь.
– Вон, старший врач антилеристу грозится, под суд отдам, – заметил другой. – А нам что говорил? Тащите, говорит, ребята, что хотите, только чтобы я не видел. Почему же он нас не грозится под суд отдать?
– Ему прямой расчет, чтоб мы воровали… А попадись-ка я, например, вон тому капитану, который антилериста послал. Тоже сейчас скажет: ах ты, разбойник, сукин сын! Не знаешь, что это мирные жители?.. Под суд!
Солдаты засмеялись, а я молчал, потому что они были правы.
Наш хозяин, молодой китаец с красивым, загорелым лицом, горячо благодарил главного врача за заступничество, принес ему в подарок пару роскошно вышитых китайских туфлей. Давыдов смеялся, хлопал китайца по плечу, говорил: «шанго» (хорошо), а вечером, как нам рассказал письмоводитель, попросил хозяина подписать свою фамилию под одною бумажкою; в бумажке было написано, что нижеподписавшийся продал нашему госпиталю столько-то пудов каолянового зерна и рисовой соломы, деньги, такую-то сумму, получил сполна. Китаец побоялся и стал отказываться.