Комната за этой дверью была красиво обставлена и служила будуаром или небольшой гостиной, а на диване с двумя валиками полулежала темноволосая, большеглазая хорошенькая женщина, несомненно француженка по отцу или матери. Она, по-видимому, была на несколько лет старше Элизабет, и в глазах у нее поблескивали искорки. Перед диваном стоял столик, и на нем были рассыпаны карты рубашками вниз.
Молодая женщина лежала в такой непринужденной позе, что, заслышав, как открывается дверь, подскочила, точно пружина.
Узнав Элизабет и успокоившись, она пошла ей навстречу быстрыми, словно порхающими шагами; если бы не ее природная грациозность, эта порывистая походка казалась бы развинченной.
– Что так поздно? – спросила она, взяв руки Элизабет-Джейн в свои.
– Мне пришлось уложить столько мелочей…
– Вы, наверное, устали до смерти. Давайте-ка я вас развлеку любопытными фокусами, которым научилась, чтобы убивать время. Садитесь вот тут и сидите смирно.
Она подвинула к себе столик, собрала карты и принялась быстро раскладывать их, предложив Элизабет запомнить несколько карт.
– Ну, запомнили? – спросила она, бросив на стол последнюю карту.
– Нет, – запинаясь, пролепетала Элизабет, которая была погружена в свои мысли и только сейчас очнулась. – Не успела – я думала о вас… и о себе… и о том, как странно, что я здесь.
Мисс Темплмэн с интересом посмотрела на Элизабет-Джейн и положила на стол карты.
– Бог с ними! – сказала она. – Я прилягу, а вы садитесь около меня, и давайте болтать.
Элизабет молча, но с видимым удовольствием села у изголовья дивана. Заметно было, что она моложе хозяйки, но ведет себя и смотрит на жизнь более благоразумно. Мисс Темплмэн расположилась на диване в прежней непринужденной позе, закинув руку за голову, как женская фигура на известной картине Тициана, и заговорила, не глядя на Элизабет-Джейн.
– Я должна сказать вам кое-что, – проговорила она. – Интересно, приходило вам это в голову или нет. Ведь я лишь совсем недавно стала хозяйкой большого дома и владелицей целого состояния.
– Вот как? Совсем недавно? – пробормотала Элизабет-Джейн, и ее лицо немного вытянулось.
– Девочкой я жила с отцом в городах, где стояли воинские части, жила и в других местах; вот почему я такая непостоянная и какая-то неприкаянная. Он был армейским офицером. Мне не следовало бы говорить об этом, но я решила, что лучше вам знать правду.
– Да, конечно.
Элизабет-Джейн задумчиво обвела глазами комнату – маленькое прямоугольное фортепьяно с медными инкрустациями, портьеры на окнах, лампа, красные и черные короли и дамы на карточном столике – и наконец устремила взгляд на запрокинутую голову Люсетты Темплмэн; ее большие блестящие глаза казались очень странными смотревшей на них сверху Элизабет-Джейн.