– Я думал о волосах Элизабет-Джейн… Помнится, ты говорила мне, когда Элизабет-Джейн была ребенком, что волосы у нее будут черные, – заметил он, обращаясь к жене.
Сьюзен смутилась, предостерегающе толкнула его ногой и пролепетала:
– Разве?
Как только Элизабет ушла в свою комнату, Хенчард возобновил разговор:
– Черт возьми, я давеча чуть было не проболтался! Но я хотел сказать: когда девочка была грудным ребенком, казалось, что волосы у нее будут темнее, чем теперь.
– Да, но цвет волос так меняется, – проговорила Сьюзен.
– Волосы темнеют, это мне известно… но я не знал, что они могут светлеть.
– Могут.
И на лице ее снова отразилась тревога, которая объяснилась впоследствии. Впрочем, это тревожное выражение исчезло, как только Хенчард сказал:
– Ну, тем лучше. И вот еще что, Сьюзен, я хочу, чтобы ее называли мисс Хенчард, а не мисс Ньюсон. И теперь уже многие называют ее так по ошибке, а ведь это ее настоящая фамилия, так что лучше бы девочке принять ее… Мне не по душе, что моя родная дочь носит ту, другую, фамилию. Я помещу насчет этого объявление в кэстербриджской газете – так принято. Девочка не будет возражать.
– Нет. Конечно, нет. Но…
– Прекрасно, значит, так я и сделаю, – перебил он ее безапелляционным тоном. – Сама она не против, а ты ведь этого хочешь не меньше меня, правда?
– Конечно… если она согласится, так и сделаем, непременно, – отозвалась Сьюзен.
После этого миссис Хенчард повела себя немного непоследовательно, можно было бы даже сказать – двулично, если бы весь ее облик не обнаруживал волнения и той внутренней собранности, какие отличают человека, стремящегося поступить так, как велит ему совесть, хоть он и знает, что подвергается большому риску. Она пошла к Элизабет-Джейн, которая шила в своей комнате наверху, и сказала, что Хенчард предложил ей переменить фамилию.
– – Можешь ли ты согласиться… не будет ли это неуважением к памяти Ньюсона… теперь, когда его нет на свете?
Элизабет призадумалась.
– Я подумаю, матушка, – сказала она.
Встретившись позже с Хенчардом, она сейчас же заговорила на эту тему, не скрывая, что разделяет мнение матери.
– Вы очень хотите, чтобы я переменила фамилию, сэр? – спросила она.
– Хочу ли я? Господи боже мой, какой шум поднимают женщины из-за пустяков! Я предложил это… вот и все. Слушай, Элизабет-Джейн, поступай, как тебе заблагорассудится. Будь я проклят, если мне не все равно, что ты делаешь! Пойми меня хорошенько, не вздумай соглашаться только в угоду мне.
На этом разговор прекратился; больше ничего не было сказано и ничего не было сделано, и Элизабет-Джейн по-прежнему называли «мисс Ньюсон», а не «мисс Хенчард».