Поезд тронулся. Вылю Власев тяжело вздохнул и поднял голову, чтобы посмотреть, кто сидит у него в купе. В этот момент мимо дверей прошел Андрей Андреев. С насупленными бровями, мрачный, будто только что встал с зубоврачебного кресла. В руках у него был объемистый чемодан, но он нес его легко, как детскую игрушку.
— Товарищ Андреев! — вскочила с дивана Рашеева. — Ваше место здесь, заходите!
И она попыталась как можно шире раздвинуть половинки дверей.
— Мы думали, что вы опоздаете, — сказала она.
Андрей слегка повернул голову, и Вылю Власев на секунду поймал его взгляд — холодный, потускневший от затаенного горя.
— Спасибо, — ответил Андрей. — В соседнем купе больше мест.
И прошел дальше. А Марко Маринов засмеялся.
— Изумрудный герой, а? — Он вытащил из кармана пиджака желтую грушу, надкусил ее и, звучно чавкая и вытирая губы ладонью, дополнил: — Таким великим людям всюду тесно и скучно. Что ты его зовешь? Пусть идет куда хочет!
Лаборантка покраснела и взглянула на чавкающего человека с яростным негодованием.
— Он наш товарищ, — сказала она, и губы ее дрогнули, как у девочки, готовой заплакать. — А вы с ним держитесь... — она помолчала. — Вы держитесь с ним, как с чужим!
— Прошу прощенья, — ухмыльнулся Марко Маринов и снова откусил грушу. — Больше не буду, обещаю. — И вдруг рассердился. — А ты что встреваешь, перепелочка? Я на двадцать лет старше его, могу и так и этак и как захочу говорить. Он мне в сыновья годится, и я обязан его наставлять и вразумлять. Это я-то ему чужой, когда мы вместе и под дождем и под снегом мокли, или ты — без году неделя с нами?
— Извините! — сказала лаборантка, не глядя на него, и замолчала.
Поезд подходил к станции Подуене. Вылю Власев раскрыл записную книжку на букве «Е», вынул авторучку и дополнил характеристику лаборантки:
«Из всех геологов группы Елена Рашеева самая дисциплинированная. Она одна волновалась, когда 29.VI этот непутевый Андрей опоздал на поезд. Очевидно, чувство дисциплины у нее сильно развито».
В соседнем купе сидели четыре человека — Павел Папазов, Игнат Арсов, минералог Зюмбюлев и картограф бригады Делчо Энев. Зюмбюлев, старый охотник, был одет в охотничий костюм. Не хватало только патронташа да зеленой шляпы с пером. Картограф отправился в путешествие в своем обычном городском виде — ярко-желтая велюровая куртка и коричневые бархатные брюки.
Игнат Арсов и парторг сидели на противоположных диванах, курили и, наклонившись друг к другу, о чем-то шептались. Зюмбюлев рассказывал о своей собаке, горячился и то и дело подергивал короткую клинообразную бородку, уже тронутую сединой. Картограф думал о лаборантке Рашеевой, строил планы, как бы зазвать ее в их купе и усадить рядом с собой, но по привычке машинально повторял «кто его знает», «едва ли», «сомнительно», еще больше разжигая тем самым красноречие собеседника. У Делчо Энева была такая привычка — не особенно прислушиваясь к собеседнику и думая о чем-то своем, ровным голосом повторять через равные промежутки времени: «едва ли» и «кто его знает».