Итак, Андрей стоял, высунувшись в окошко, и ветер бил ему в лицо, а стройный старший лейтенант остался один и мрачно курил в конце коридора. Вдруг Андрей почувствовал, что кто-то трогает его за локоть. Он хмуро повернул голову — вероятно, это кто-нибудь из коллег. Но у его плеча застенчиво улыбалась лаборантка Рашеева. Улыбалась робко как школьница, которую вызвали на уроке.
— Вы так простудитесь, — сказала она. — Завтра у вас будет болеть голова.
Андрей ничего не ответил. Она помолчала.
— Я вам мешаю? — спросила девушка.
Он пожал плечами.
— Пожалуйста, — сказал он и вдруг почувствовал к девушке жалость. Ему захотелось сказать ей что-нибудь хорошее, но все хорошие слова выскочили у него из головы. Она стояла около него — маленькая, в вытертом шерстяном жакетике, накинутом на плечи. И, неизвестно почему, он совсем не к месту спросил ее:
— А где картограф? Что ж вы его одного оставили?
Она покраснела, но глаз не опустила.
— Он спит. Он здесь, вместе с Марко Мариновым. Оба спят.
— Я просто так спросил, случайно, — сказал Андрей.
— Ничего, — улыбнулась ему девушка. — А вы помните, что в студенческие времена мы были с вами в одной ремсистской[5] группе?
— Давно дело было. Не помню.
— Вы кончали, а я только что поступила на первый курс.
— Давно дело было, — повторил Андрей.
— А я с тех пор вас помню, — сказала она и опять покраснела. Сейчас она еще больше была похожа на школьницу, которую вызвали отвечать.
Андрей молчал. Он все искал хорошие слова и все не находил их.
— Я ходила на все матчи, когда вы играли, — сказала она.
— И хорошо делали. Футбол — интересная игра.
— Но я не люблю футбола. Так и не полюбила.
— И я к нему остыл, — соврал Андрей.
Поезд постепенно замедлял ход, потом остановился на какой-то маленькой станции.
— До Пловдива два часа, — сообщил старший лейтенант, проходя мимо них. Откуда-то выскочила девушка с мальчишечьей прической, и он устремился к ней.
Снаружи, по другую сторону вагона, кто-то громко свистнул. Паровоз ответил коротким хриплым воем. Этот вой на миг разбудил ночь, он как будто предупреждал ее: должно случиться что-то важное.
И поезд снова помчался вперед.
— Скажите мне откровенно, — продолжала лаборантка, — скажите мне, есть что-нибудь верное в тех слухах, которые о вас ходят? Я ваш товарищ со времен РеМСа, вы ничего не должны от меня скрывать.
— Хорошие были времена, — грустно улыбнулся Андрей.
Они помолчали. Старший лейтенант и девушка с синичьими глазками тихо разговаривали в другом конце коридора.
— Может быть, я не должна была вас об этом спрашивать, — добавила лаборантка.