— Какого хрена, вашу мать, здесь происходит!? — послышался до боли знакомый, голос. Очень странно было услышать его в контексте именно такой смысловой нагрузки — этот голос ругался.
К пресвитеру подошел пожилой, но очень энергичный, не по своим годам, человек, небольшого роста с загорелым лицом, густой бородой и седыми, аккуратно зачесанными назад, волосами. Он был одет в черный деловой костюм, его распахнутый пиджак демонстрировал на белой рубашке огромный мокрый след от воды, а неяркий, заляпанный в огнегасительной пене, галстук развевался на ветру. Этот человек был очень зол.
— Малочевский! — громко произнес он.
Священник повернулся и с каким-то тупым детским взглядом и совершенно пофигистичным выражением лица, медленно развел руками. Вся его фигура как будто говорила: "Бог дал — Бог взял. Да будет имя Господне благословенно".
— Я тебе говорил, — начал старик, — не приводи сюда этих людей! Не связывайся с ними, и не связывай с ними нашу церковь. Ты меня не послушал. Ты сделал по-своему, как всегда. Ты притащил сюда этих ублюдков. Ты разворошил осиное гнездо. Посмотри теперь, что из всего этого вышло! Посмотри, что они наделали! — старик указал на двор перед центральным входом в церковь, который сейчас больше напоминал место после серьезной битвы с террористами — так, как любят показывать в крутых боевиках. Все было раскурочено, перебито, все горело, а то, что не горело — было залито пеной, везде валялись какие осколки, мусор, текла грязная вода. Только большой каменный крест стоял вроде бы как не тронутым. Те, кто устроил этот погром — пятнадцать человек, все разом помочились на него, и, видимо, сочли, что этого будет достаточно.
— Они взорвали машины! — продолжал кричать пастор. — Они сожгли скамейки! Они уничтожили цветы, которые лично сажала моя жена! Они обоссали крест — святыню нашей религии! Скажи, ты этого добивался!?
— Я всего лишь привел их в церковь. — спокойно произнес Викториус.
— Вот именно! — взревел старик. — Ты привел их в церковь!
— Я не знал, что так получится. — Малочевский пожал плечами.
— Не смотри на меня таким блаженным взглядом. Я тебе говорил, что нам в церкви не нужны такие люди.
— Но они тоже нуждаются в Боге. Бог умирал и за их души.
— Считаешь себя самым умным!? — пастор краснел от злости все сильнее с каждым ответом Викториуса. — Это моя церковь! И в моей церкви таких людей не будет! И мне плевать, что с ними будет дальше, и в чем они нуждаются, и кто за них умирал! И не учи меня!
— Я пытаюсь спасать людей — делать то, что мне заповедал мой Бог. — пресвитер немного повысил голос.