— Возомнил себя супер-героем? — прошипел пастор. — Решил, что можешь изменить этот мир?! Супермен… хренов! — старик не скупился на слова, не обращая внимания даже на окружающих его людей. — Что, комиксов начитался?! Всех спасаешь теперь, да?! Тебя еще тогда выгнали с проблемами, перевели к нам. И здесь то же самое. От тебя везде одни проблемы! — Малочевский впервые видел своего пастора в таком состоянии. Наверное, тот, вообще, впервые в жизни был в таком состоянии. — А это что? — он указал на лысого, немного побитого, парня в кожаной куртке, стоящего рядом.
— Он не участвовал в погроме. — ответил Викториус. — Он хочет остаться с нами.
— Что значит, хочет остаться с нами? — раздраженно, но, немного успокоившись, спросил старик.
— Он отрекся от их организации. Теперь ему некуда идти. — пояснил пресвитер. — Он принял нашу веру.
— Он не останется здесь! — закричал пастор. — Это моя церковь!
В этот момент подошел полицейский. Он устало посмотрел на обоих служителей и обратился к тому, кто, на его взгляд, являлся главным — более злым и более старшим по возрасту.
— Вы знаете, кто это сделал? — спросил он с безучастным видом.
— Да. — раздраженно ответил старик.
— Заявление будете писать?
— Конечно, буду.
— Тогда пройдемте со мной.
Полицейский задержался еще на один миг.
— А с этим что? — спросил он, указывая на лысого парня в кожаной куртке.
Пастор зло посмотрел на Викториуса, затем на молодого человека, как бы решая, что ему делать.
— Есть кассета видеозаписи. — произнес Малочевский и кивнул головой на камеры слежения, находящиеся на крыше церкви. — Могут подтвердить охранники.
Старик махнул рукой.
— Ничего. — ответил он полицейскому. — Этот не участвовал.
Пастор церкви и представитель государственного закона ушли.
— Можешь остаться у меня. — обратился пресвитер к парню в кожаной куртке. Тот отрицательно покачал головой.
— Не надо. Я как-нибудь справлюсь.
— Но тебе может угрожать опасность. — возразил Викториус.
— И всем вам тоже.
— Ты не можешь вернуться к ним. Тебе нужно остаться со мной.
— Не беспокойся, я найду, где переночевать. У меня есть знакомые. — парень глубоко вздохнул. — Я понимаю его. Ему страшно. Это нормально. А к тебе я все равно не пойду. Со мной ты будешь в опасности.
Малочевский не стал уговаривать своего подопечного. Он знал, что тот все равно не согласится. Они разошлись в разные стороны, и пресвитер одиноко поплелся в кафешку неподалеку. Ему нужно было подумать.
Подпольная националистическая организация, очень радикального характера, исповедующая идеи патриотизма — а, по большому счету, просто сборище отморозков, готовых убивать на право и на лево — это те, с кем пришлось столкнуться местной церкви. Викториус случайно познакомился с некоторыми ее членами и, так как, он был глубоко религиозным человеком, то он решил приобщить их к своей вере. Проще говоря, он начал проповедовать этим людям — пропагандировать свои идеи в противовес их философии. Они встречались несколько раз, общались, спорили, и вот однажды националисты решили посетить богослужение. Собственно говоря, и церковь и националистическая организация давно знали о существовании друг друга. Да и, вообще, в этом маленьком городке все знали о церкви, в которой служил Малочевский. И это нормально — церковь должна быть открыта для людей — это не какая-нибудь секретная военная часть. Однако обычно все-таки предпринимаются определенные меры безопасности, или хотя бы стараются быть готовыми к какому-либо проявлению агрессии. Но, видимо, в общине, умудрившейся в течение нескольких лет находиться в дружеских отношениях с сектой сатанистов, к такому готовы не были.