Жажда Смерти (Перфильев) - страница 66

— Очень интересное положение вещей. — продолжал рассуждать вслух Диктэриан, медленно поскребывая ногтем свой широкий лоб. — Ну ладно. Скажи-ка мне лучше: чем сейчас занимается мой верный слуга в лесу, который ему доверили охранять.

— Сейчас он просто играет с этими людьми. Он развлекается с ними.

— Хорошо. Тогда лети и передай ему, что игры закончились. Пускай займется делом.

Посыльный кивнул в знак того, что он понял распоряжение, расправил крылья, развернулся, сделал несколько шагов, и без лишних слов сиганул вниз со скалы. Через несколько мгновений демоны увидели в воздухе его удаляющуюся фигуру.

Он, вне всяких сомнений, без проблем вовремя доставит сообщение.

20.

Уходя все дальше в глубь леса, дорога, состоящая из ухабов, канав и грязных луж, все больше теряла свой статус и постепенно превращалась просто в некую кривую, заросшую травой, чистую тропинку, свободную от высоких деревьев. Создавалось впечатление, что по ней уже очень долгое время никто не ходил, и она, практически, полностью успела утратить все признаки человеческого пребывания, однако все никак не покидало чувство искусственности создания этого довольно просторного участка, на котором отсутствовала густая растительность. Лишь невысокие кусты иногда вставали на пути преградой, которую, впрочем, легко можно было бы преодолеть на внедорожном автомобиле, если бы, конечно, он был рядом и при этом работал.

Крос Валиндук шел первым в строю и изредка светил прикрепленным к своему автомату, фонариком, чтобы лучше разглядеть то, что находилось впереди него, то, что потом, через несколько шагов, уже оставалось позади. Он запретил всем остальным пользоваться фонарями, аргументируя это тем, что энергию батареек нужно беречь для более темного времени суток, и, кроме того, глаза должны привыкать к малому количеству света. И, вроде бы, он был прав, и все это, вроде бы, было вполне разумно, но вот механику Лиусу Квариону сильно не нравилось то, что капитан ведет себя, как генерал в армии — командует. Он с детства не любил военных, а после прохождения службы в мотострелковых войсках его нелюбовь к этим с особым складом мышления людям стала еще больше. И здесь и сейчас, обладая невероятным предсмертным пофигизмом, он не упускал возможности лишний раз выразить свои эмоции.

Валиндук видел всю предвзятость отношения к своей персоне, и его это, надо сказать, немного огорчало, но он старался не обращать внимания на подобные вещи. В конце концов, этот парень, этот странный автомеханик-бизнесмен, был вроде бы не опасен, и вполне разумен, чтобы не вытворять каких-нибудь глупостей, да и, вообще, капитану не особо хотелось с ним связываться, тем более, что он действительно мало, что мог поделать в этой ситуации. Психологическое давление здесь не поможет — нашла коса на камень, слишком уж крут оказался этот автомеханик, а сила — просто не уместна. Гораздо больше Крос Валиндук волновался за успех операции и безопасность остальных членов команды. Когда он только попал в эту странную организацию, и ему объяснили, чем он должен будет заниматься, им руководило лишь одно незамысловатое чувство — интерес. Ему показалось очень забавным умереть в подобной ситуации, встретившись с чем-нибудь необычным. И, кроме того, где-то глубоко внутри сидело и выло, давая о себе знать, желание помочь другим людям, сделать что-нибудь хорошее. Почему бы ни отдать ради этого свою "никчемную" жизнь? Однако потом это где-то глубоко внутри сидящее и воющее желание стало постепенно преобладать над банальным интересом, и начинало давать знать о себе все сильнее. Крос не помнил, когда именно, с какого момента он перешел от чувства "забавно" к чувству "надо", но сейчас он четко ставил перед собой цель — спасти женщин и постараться сохранить жизни всех членов группы. В его сердце проснулось сочувствие. Потратив свою жизнь неизвестно на что, он хотел закончить ее по-настоящему важным и значимым хорошим поступком, по-настоящему подвигом. Именно поэтому он старался максимально организовать работу экспедиции. Тем более, что у него уже был определенный опыт в этой области. Оставалось только выяснить, где действительно добро, а где зло, и что на самом деле будет являться хорошим поступком. Но одно капитану было известно точно: что-то непонятное творится в этом непонятном лесу. Возможно это чудеса военной науки, а может быть и просто — чудеса, только не в самом лучшем смысле этого слова. И самое главное — священник что-то знал, или хотя бы догадывался, но не хотел, а, может, просто боялся говорить. Валиндук чувствовал, что территория, на которую он вступил, явно кому-то принадлежит, но кто это, или что это — оставалось страшной загадкой. Он чувствовал и понимал, что за всей командой уже долгое время следят, и записывают каждый шаг, каждое движение, но чем все это закончится — было трудно предугадать. Он чувствовал, что все постепенно начинают сходить с ума и становятся невероятно агрессивными, и, если он еще мог держать себя в руках, то некоторые уже начинали переходить те границы, которым лучше было бы оставаться нетронутыми — к чему это все приведет, не хотелось прогнозировать. Он чувствовал смерть и чувствовал опасность. Он чувствовал чье-то присутствие и наличие каких-то необъяснимых вещей. Но, самое страшное — он чувствовал невероятную злобу, ненависть, жестокость, ярость, жажду крови, желание причинить боль — это не было его, это летало где-то в воздухе, это присутствовало в атмосфере — он чувствовал зло. Оно было где-то здесь, совсем рядом и готовилось разорвать всех на куски. Это было что-то очень плохое, и оно было невероятно агрессивно. Агрессия — это его сущность, его природа, оно живет этим, оно этим дышит, оно этим питается и производит это на свет. Агрессия. Сильнейшая агрессия. Такая, которой он никогда еще прежде не видел. И это не следствие больного разума, это не следствие психологической травмы, это не следствие плохого воспитания, это не следствие чьей-то обиды или страдания, это не следствие маниакальной жестокости — это причина. Агрессия. Она как будто ощущается телом, каждым его нервом, и словно проникает внутрь. Что-то темное обволакивает собой, как облако мрака и темноты, погружая в свою природу, и заставляя играть по своим правилам. И какой-то странный, непонятный страх сковывает цепями руки и ноги, желая подавить и навсегда сделать своим рабом. Валиндук чувствовал все это, но не мог объяснить. Но он знал, что это может объяснить священник. Он повернулся назад. Малочевский шел рядом с геологом, они о чем-то беседовали.