Мама и папа честно старались отгадывать наши знаки и звать каждого своим именем, но дядя Нэт даже и не пытался. Всех мальчишек он звал головастиками («самый маленький головастик», «самый большой головастик», уточнял он иногда), а девочек тыковками. Уверяю вас, Гретхен вовсе не нравилось быть «толстенной тыковкой».
* * *
Все мои братья и сестры любили сидеть дома — за компьютером, телевизором, приемником или телефоном. Только нам с Беном больше нравилось в саду, особенно с тех пор, как я окрепла. Даже насморк ко мне не привязывался вот уже несколько лет. И худшим наказанием для меня было сидеть в спальне или убирать гостиную.
— Нет ничего лучше свежего воздуха, — приговаривала тетя Джесси, и я была с ней полностью согласна.
Мы все делали во дворе: чистили картошку, перебирали белье, складывали рубашки... Мы даже гладили во дворе, когда не шел дождь. У тети Джесси был длиннющий шестиметровый шнур для утюга, который мы перебрасывали через окно кухни.
Я делила спальню с сестрами. По ночам, дождавшись, когда мы с Бонни уснем, Гретхен и Мэй начинали перешептываться. Однажды я подслушала, как они играют в «самый-самый».
— Ты у нас самая старшая и самая умная, — шепнула Мэй. — А я?
— Ты самая красивая.
— Правда?
— Конечно. Все это знают.
— Бонни самая хорошенькая, — сказала Мэй.
— Уилл самый сильный, а Бен самый добрый, да?
— Угу. А Сэм самый симпатичный.
— А Цинни? Мы забыли Цинни! — вспомнила Гретхен.
— Она... она... она самая странная и самая тупоголовая в мире замарашка!
И они приглушенно захихикали.
За пятницей пришла суббота. Папа и дядя Нэт взяли помидорную рассаду и отправились в поле. Один ящик они оставили для наших «огородов» за домом. У каждого из нас было по грядке. Неделю назад я посадила вокруг своей циннии. Голый холмик серой земли пугал меня, слишком он был похож на могилу тети Джесси.
Мама и папа придумали для нас правила: сажать можно что угодно; помогать они нам не будут, так что и пропалывать, и поливать, и уничтожать жуков на своих грядках мы должны сами; а с урожаем мы можем поступить как вздумается. Проще говоря, или съесть, или продать. В первый год я так тряслась над своими помидорами, что даже сама не могла к ним прикоснуться, не то что отдать на съедение другим. В конце концов они сгнили, и я долго рыдала.
В этот раз я посадила шесть помидорных кустиков, полила их из лейки и прошептала каждому по очереди, что он вырастет большим и сильным. Тетя Джесси говорила, что у каждого растения есть душа, и если обращаться с ним ласково, оно станет лучше расти и давать больше плодов.