Кое-где положение было получше. В Тревизо сместили имперского наместника — его маленький гарнизон годился скорее для почетных караулов, чем для демонстрации силы. 10 июня над городом подняли знамя Святого Марка. Фриули тоже, большей частью, держалась твердо, жители Удине попросили у республики отряд страдиотов для защиты. И хотя Венеция городам, которые остались ей верны, оказывала различные милости, давала привилегии и освобождала от поборов, эти города не многое могли дать Венеции по сравнению с тем, что она потеряла.
Глава 31
КАПИТУЛЯЦИЯ И ОТПУЩЕНИЕ ГРЕХОВ
(1509–1510)
Напоминаем, что с понтификами надлежит обращаться хорошо… дабы и вам это добром обернулось и дабы никоим добрым делом не пренебрегать.
Юлий II венецианским посланникам
Потери Венеции и в самом деле были безмерны. Но шли недели, люди отходили от потрясения, вызванного битвой при Аньяделло и ее последствиями, и вскоре уже спрашивали друг друга, так ли велика опасность, как показалось сначала. Что касается миланских владений и победоносной армии Людовика, которая все еще наступала, не оставалось иного выбора, как отдать все земли, которые от Венеции требовали. Однако в отношении империи можно было выбрать более жесткую линию поведения. Максимилиан, как все считали, предоставив лиге свое громкое имя, после этого не сделал ничего. Армию он так и не отправил, а войну венецианцам объявил только 29 мая, через две недели после их поражения. Отстранение его имперских комиссионеров, Тревизано и Фриулини, прошло безнаказанно. Также просочились сведения, что он испытывает недостаток в средствах. Венецианцы задавались вопросом, стоило ли так просто оставлять свои города. Они оставили их, зная, что не в силах их защитить, но теперь так ли уж сильно они нуждались в защите? Они считали эти города ценой за существование своего независимого государства, как капитан бросает за борт часть груза, чтобы уцелел корабль (это сравнение не раз использовалось на заседаниях сената и Совета десяти). Теперь горожане не были в этом так уж уверены. Участники лиги остались такими же непримиримыми врагами республики, и если бы в ближайшем будущем они решили вовсе ее искоренить, то Падуя и ее города-побратимы могли оказаться жизненно важными для защиты лагуны. Более того, многие в оставленных городах предпочитали жить по венецианским законам. Они уже через несколько дней после перехода власти ощутили на себе тяжелую, лишенную сочувствия руку имперских хозяев.
Уже в начале июля, почти через два месяца после Аньяделло, поступили первые сообщения о бунтах, стремящихся восстановить венецианское правление. Проведитору Тревизо, Андреа Тритти, направили приказ поддерживать восставших всеми силами, какие он только сможет собрать. В это же время поползли таинственные слухи о двух странниках высокого роста в белых плащах с капюшонами, которые под покровом темноты пришли с материка, проникли на заседание Совета десяти, затем до часу ночи беседовали с синьорией, а потом исчезли туда, откуда пришли. Несколько дней спустя, 16 числа, целая флотилия кораблей двинулась через лагуну к Фузине, в то время как остальные суда охраняли морские подходы к Венеции, следя за тем, чтобы никто не покинул город без разрешения. Сануто рассказывает, что на следующий день, рано утром, три телеги, тяжело нагруженные зерном, показались в Кодалонгских воротах Падуи. Германский гарнизон, не подозревая подвоха, опустил подъемный мост. Первые две повозки быстро прошли, но третья застряла, заблокировав мост. Вдруг появился отряд всадников и с возгласами «Марко! Марко!» бросился в ворота. Ландскнехты быстро оправились от изумления и принялись защищаться, но после короткой и кровавой схватки на главной площади отступили.