Примус заиндевел и пока что обжигал пальцы морозом. Здесь, на высоте, альпинист каждый раз достает его из мешка опасливо и тревожно. Эта «бабушкина» техника, ставшая ныне символом всего примитивного, устаревшего, решает судьбу восхождений, решает судьбу восходителей. Лучше лишиться пищи, чем остаться без примуса. Он согревает нас изнутри и снаружи. А кипяток на высоте ценней и «питательней» лососевой икры.
Только примус — штука предательски ненадежная. Вероятность его разгорания имеет лотерейный характер. Порою он не горит оттого, что откровенно ломается, а порою не работает, потому что вдруг не работает. Целые группы альпинистов-высотников, глядя, как кто-то из них разжигает примус, ждут своего приговора...
Я заправил его бензином и нажал на поршень подкачки. Поршень прошел до отказа, зацепился за что-то и обратно не сдвинулся с места... Вот и приговор! Переохлажденные, ослабленные гипоксией организмы не выдержат. Дай бог, чтобы до утра в группе не началось пневмонии, ангины или еще какой-либо страшной для этой высоты хвори. Оставалось одно: лезть в спальные мешки и обогреваться собственным теплом. Утром, если будет погода, спускаться вниз...
Черта с два! Я схватил примус и стал его трясти. Попробовал поршень — ни с места!.. С минуты на минуту начнется буран, с минуты на минуту вползут ребята с надеждой согреться.
Спичку зажег на авось. Пламя вдруг взметнулось, лихорадочно и шумливо полыхнуло несколько раз и исчезло, упорхнув в свод пещеры. Поболтал бензин в баке и сделал вторую попытку. Горелка вспыхнула синим напористым пламенем. Примус надсадно завыл, и так угрожающе, что, казалось, вот-вот разлетится на части.
Ненастье словно обрушилось. С ходу набрало силу и завьюжило, закрутило... Все вокруг перевернулось вверх дном. Пискулов и Кавуненко ввалились запорошенные, задохшиеся, с исколотыми снежной крупой лицами. Кавуненко отдышался и сказал:
— Говорят, рая нет? А это что? — повел он рукой и, коснувшись примуса, добавил: — А это что?! Ну, расшуровал. Уйми пламя-то — расплавимся.
— Уйми попробуй...
В «раю» в это время градусник показывал минус восемнадцать. Хотя под действием примуса ртутный столбик уже подрос и поднимался довольно быстро. Снег в бачке распустился и стал теплой водичкой. Юра Пискулов вертел кружку в руках, жадно смотрел на воду, но зачерпнуть не решался, боясь, как говорят, получить «по рукам». Я снял бачок с примуса и налил ему с полкружки. Он заглотнул все одним махом и облегченно вздохнул.
Кавуненко глядел, как запрокидывается Юрина кружка, словно игрок в теннис на пущенный мяч. После без всякого расчета на успех, больше для юмора, сказал: