Я издал рычание, озадачившее всех.
– У-у-у-фф! Здесь не кафе! Мы учимся! Поспорите в другой раз…
Около десяти часов утра мы отправились на второй этаж. Команда Лоранс уже была на месте, сгрудившись у окна. Эль-Фатави засмеялся и, подвинувшись, указал мне на пристань. Там, рядом с итальянцем-перевозчиком, стояла Мэрилин с чемоданчиком в руке. В лодке были навалены другие чемоданы. К ней семенил Леруа. Нам не было слышно, о чем они говорили, но сцена походила на смешной немой фильм.
– Быстро же они заметают следы, – заметила Лоранс.
В этот раз на ней был желто-синий ансамбль, веселенький и броский. Очень широкие брюки закрывали лодыжки. Мелькнула мысль, что я никогда не видел ее в короткой юбке. Возможно, икры ног у нее были толстоваты, и она старательно прятала их. Очевидно, Лоранс хорошо отдохнула вечером или обновила макияж: на ее покрытом легким загаром лице не было ни единой морщинки.
Полюбовавшись немного сценкой на берегу озера, которая у всех вызвала победоносные улыбки, я взглянул на часы:
– Десять минут одиннадцатого. Шарриак не придет.
– Ну и ладно, обойдемся без него, – фыркнула Лоранс.
Внизу Моран волочил по гравию аллеи здоровенную корзину. Итальянец запустил мотор и теперь суетился возле троса, пытаясь его распутать. Эль-Фатави прощально помахал рукой, но его не увидели.
– Во всяком случае, – заметила Брижит, указав большим пальцем на окно, – уже тремя меньше.
– Это не считается, – тихо сказал я. – Нас никогда не было шестнадцать.
Ее верхняя губа задорно вздернулась, открыв зубы, – ну прямо белочка, грызущая орех. Когда ей было лет десять, кто-то, видимо, находил эту гримаску очаровательной.
– Правильно. Тринадцать. Несчастливое число, верно?
Не ответив, я пригласил всех сесть. Заседание оказалось абсолютно бесполезным, – из тех, что меня так раздражали еще на старой работе, когда там начинали увлекаться собраниями. Все знали, о чем будут говорить, каждая фраза была заранее известна. Ораторы старательно произносили свои тексты, словно актеры в театре. Брижит Обер была язвительной, Мастрони скрупулезным, Хирш немногословным, эль-Фатави эмоциональным, Шаламон недалеким. Никто не вышел за рамки своего характера, не сказал ничего нового, не дал информацию к размышлению. Задумчивая Лоранс не произнесла и пяти слов. После впустую потраченного часа мы единодушно решили: придется продолжать работать, как будто ничего не произошло. У дель Рьеко на руках все козыри, нам с ним не сладить. Восторженные вечерние иллюзии лопнули, как мыльный пузырь, оставив нас глубоко разочарованными.