Хирш попытался нанести на диаграмму эти сложные финансовые наслоения. Получилось нечто неудобоваримое. Стрелки, перегруженные процентными ставками, расходились во все стороны.
– Понадобится час, чтобы понять, кому что принадлежит, – прокомментировал он. – Достоверно одно: у нас осталась самая малость. Вероятнее всего, он переведет холдинг на Багамы и укроется там и от налоговиков, и от суда.
Хирш не намного ошибся: холдинг осел в Люксембурге, потом, перепродав свои ценные бумаги новому АО, составленному из нескольких других, на Каймановых островах и вовсе пропал из виду. Шарриак, подобно иллюзионисту, вытаскивал из своей шляпы пачки уставов, которые, на миг раскрывшись веером, сразу исчезали. Он, как канатоходец, буквально плясал над пропастью международного права, с неимоверной скоростью перемещая капиталы. Шарриак разворачивался вовсю, преподавая нам урок, ошеломлявший нас и восхищавший.
– Я предчувствовал это, – сказал Мастрони. – Он никогда и не собирался делать рыболовные крючки. Просто разыгрывает финансовую карту. Он мне осточертел.
Меня больше беспокоила одна деталь.
– Как Шарриак узнал про американца? Кто-нибудь из вас сболтнул? Все началось с этого…
– Лоранс, – предположила Брижит.
– Не думаю. Лоранс не выносит его, с чего бы она стала ему помогать? Да и не в ее это манере. Кто еще?
– Мы никогда с ними не говорили о своих делах, – защищался Мастрони. – Думаешь, у нас есть еще один предатель? Нас всего четверо…
– Иногда достаточно неосторожного слова.
– Ну уж нет. Мы еще в своем уме.
– Тогда… Кроме дель Рьеко некому… Я выясню.
Я вышел и направился к домику, вдруг ощутив, как на меня навалилась усталость трех последних дней. Я чувствовал себя измотанным и раздавленным. Теперь мне стало понятно, что чувствовала Лоранс, когда тонула, а я размышлял на берегу, почему не следует бросать ей спасательный круг.
Все началось с того, что дель Рьеко меня не впустил.
– Вечером, вечером, после ужина! – крикнул он из-за двери.
– Нет. Сию минуту.
Как мальчишка, я надавил плечом на дверь, тогда дель Рьеко соблаговолил открыть. Выглядел он суровым и раздраженным.
– Что с тобой, Жером? Нервы сдают?
– Есть от чего. Кто сказал Шарриаку о нашей сделке с американцем?
– Конечно, я. Несколько строк в журнальной заметке. А вы надеялись, что это останется тайной?
– А почему бы и нет?
Стоя неподвижно на пороге, дель Рьеко не давал мне войти, загораживая вход.
– Потому что все тайное становится явным. Я не посылал ее отдельно. Она была в куче второстепенного вздора. Но у него тонкое чутье, и он пронюхал. Вы хоть изучаете обзор прессы, который я вам ежедневно присылаю? А вот он изучает.