— Каюту не удалось отвоевать. Придется ехать в третьем классе.
— Лишь бы спать, — сказал Коля Николаевич.
Третий класс — это большое общежитие. Пассажиров больше, чем мест. Лежат даже на полу. Широко раскинув руки, спит красноармеец, к нему приткнулась ветхая старушонка, на одну полку каким-то образом умудрилась лечь мать с тремя детьми. Каким чудом отвоевал Соснин нижнюю полку, мы не знаем, но эта полка ждет нас. Мы можем спать сидя.
— Вообще-то надо бы заявить протест, — говорит Коля Николаевич, — завхоз не обеспечил койками. Сидя спят только куры, собаки и то лежат.
— Нытик! Го-го-го-го-го!
— Занимай и мое место. Я спать не буду, — говорю я. — Половины лавки тебе хватит.
— Гуд бай, как говорят французы.
— Англичане.
— Именно французы. Если англичане, то не смешно. Ну, давай иди, буду спать.
Я стою на палубе. Рассвет наступает медленно. Луна вяло катится к вершинам сопок. Но вот появляется сразу и на небе и на воде оранжево-розовая полоса, она все шире, шире, и вдруг — солнце! Амур мгновенно вспыхивает, будто подожженный. Он раскален, и золотой и красный. Я долго смотрю на воду, на сопки, на небо. Теплоход идет старательно, хотя и не очень быстро. Останавливается у пристаней, меняет пассажиров, одних выпускает, других берет. Солнце припекает все сильнее. Тянет в сон. Я сажусь на пол и засыпаю...
Вечером пришли в Комсомольск. На берегу деревянные домики. Это и есть новый город? Коричневый туман висит над крышами. Тускло-красными огнями горят окна, отражая застрявшее в седловине хребта солнце.
— Это не туман, а дым, — говорит Зырянов. — Где-то горит тайга.
— Ну и Комсомольск, — разочарованно тянет Коля Николаевич. — Звону было...
— А это и не Комсомольск, а старое село Пермское. А Комсомольск отсюда не увидишь.
Я с удивлением гляжу на Зырянова.
— Откуда вы все знаете?
— Спросил у матросов, — мягко улыбаясь, ответил он.
В Комсомольске порядочно вышло народу; но все равно тесно.
— К черту! Надо скорей переходить в инженеры. Вон Зацепчик, Покотилов, Лыков небось поедут в каюте, а тут грязь, вонь. К черту! — негодует Коля Николаевич.
— Нытик! Хлюпик! — на весь третий класс кричит Соснин.
— Иди ты к черту! — отмахивается от него Коля Николаевич.
— И грубиян. Грубиянов на губу! Марш, марш! Го-го-го-го-го!
В Николаевск-на-Амуре мы прибыли утром. Городок невелик, всего два извозчика стоят у пристани. Пыльный. Временным жильем оказался подвал. В нем десяток топчанов, стол и длиннющая скамейка. Это позаботились о нас гидрометристы второй партии. Сейчас они в пути, выехали отсюда три дня назад.