— Совсем глупая стала, — покачал головой Покенов, — умирала бы скорей. — И, взобравшись на оленя, поехал проверять сетки. Он их поставил в заводи, за три кивуна от зимовки.
Белые, как пена, стружки лежали у ног Кононова. Три часа он сидел, испортил много дерева, вспотел, а ложка не получалась.
— Прокошка! — закричал Кононов. — Какой ты человек, если ложку не можешь сделать? Не видишь, у меня глаза плохие.
Прокошка сидел у порога и готовил петли.
— На́, сделай ложку... Когда тебя еще не было, отцу твоему ложку дал. Скажи, отдал он ее? Ты — сын, отдай долг... Ложку делай!
Прокошка, неслышно ступая, подошел к Кононову, взял у него нож, стал строгать деревяшку. Кононов пошел в зимовку. Но только он прилег на тряпье, как за окном послышался храп оленей и на пороге показался Покенов. Часто дыша, отирая с лица пот рукавом меховой куртки, он огляделся и шепотом сказал:
— Русские едут... Много... Совсем прогонят нас... К морю прогонят. У моря мох плохой, олени умрут.
Покенов никогда не жил у моря, но был твердо уверен, что там жить нельзя. Слезящиеся глаза Кононова округлились, нижняя губа оттянулась.
— Бежать надо! Сейчас бежать, — сорвался он с места. — Надо оленей гнать...
Покенов поймал его за ремешок, стягивающий штаны:
— Сядь. Бежать не надо. Надо убить людей! — И оттолкнул от себя Кононова, увидя, как сморщилось лицо старика — лист осенний.
— Много убить успеешь ли? Нас убьют, — простонал Кононов. — Пусть едут, скажем им — бедняки мы...
Покенов зло сплюнул:
— Если весенние птицы прилетели, тайга шумит? Гусь, утка в небе кричат? Вода живет? Нельзя пускать. Убить надо!
— Ой! — схватился за живот Кононов и опять заметался по избе. Кончик ремешка, как хвост, крутился из стороны в сторону. Покенов опять ухватил ремешок:
— Сядь. Река злая?
— Злая.
— Пусть едут. Пусть тонут... — Покенов придвинул к себе дощечку с мясом и, выбрав кусок побольше, стал есть. Он нашел выход и успокоился. Но Кононов волновался: а вдруг не утонут люди?
— Пусть едут, — зажав зубами мясо и ловко отрезая его около губ, говорил Покенов. — Проводника дадим...
— Зачем проводник, тогда не погибнут.
Покенов засмеялся. Его смех был отрывистым, хриплым, словно кашель.
— Глупый ты... Проводник поведет их по плохим местам.
— Кто будет проводник?
— Прокошка будет проводник.
Кононов оживился:
— Умный ты, хитрый!
Старуха протянула руку к Покенову:
— Ты плохой муж. Зачем сына нет? Дочь зачем ушла?
Покенов плюнул в ее сторону:
— Совсем дура стала. Умирала бы скорей. Зови, Сашка, Прокошку.
Прокошку посадили на подушки. Покенов горько вздохнул: