Он замолчал. Молчали и люди. И вдруг, впервые за все время пути, я понял, какое же на самом деле большое и ответственное дело выпало и на мою долю. Только честные, только смелые, только сильные нужны изыскателям.
— Что ж вы молчите? — спросил Костомаров.
Молчали.
— Никто или притаились?
— Да что ж это вы, товарищ начальник, так с нами говорите, — подымаясь с корточек, сказал Перваков. — Если сбежала сволочь, так, по-вашему, и все остальные вроде них, что ли? Как же так можно грязнить всех... — Внезапно он замолчал и растерянно оглянулся.
С реки доносилась песня, веселая воровская песня:
А через речку, а через Волгу,
А скоро мост построится.
А разрешите, а уркаганы,
А с вами а познакомиться!
Пел Нинка.
— Едут! — закричал Соснин и захохотал. Произошло замешательство. Кто-то протяжно свистнул. Все подошли к берегу.
— Э, стой! Куда? Ребята! — закричал Перваков.
Все оглянулись и увидели Вайю, пробиравшегося к палаткам. Вайя остановился. Глядел исподлобья, растерянно улыбался. На него смотрели враждебно и холодно.
— Чего вы, ребята? Хотел за табачком сходить...
— Успеешь, сходишь, — глухо сказал Афонька и встал с ним рядом.
Лодка пришла к берегу. Мишка выскочил первым. Виновато улыбнулся:
— Думали, быстро обернемся, успеем до отъезда, а задержались. Глубоко там... Вот ящичек и трубы достали...
Нинка подошел к Ирине и, ставя у ее ног теодолит, сказал:
— От тру́сов. — И подмигнул.
— Заело, — сказала Ирина и засмеялась. — Спасибо, ребята!
Соснин был очень доволен Нинкой. «Прицел точный», — похохатывал он.
А через несколько минут происходила иная сцена. Били Вайю. В его мешке нашли все украденные вещи. Он первым обнаружил, что нет Мишки Пугачева, Нинки, Ложкина, и решил, что они сбежали. И под их марку украл тряпье у своих товарищей. Били его молча. Баженов не рукоприкладствовал, простил. Но не простил Костомаров. Он дал ему расчет и в тот же день отправил вниз.
12 августа
...Караван продвигался вдоль правого берега, вплотную поджимаясь к высокому утесу. Вдали зеленые, словно одетые в бархат, сопки. Тихо. Но с прежней яростью мчит свои воды Элгунь. От дождей все выше вода.
За утесом Элгунь отделила от себя проток. Только мы хотели свернуть в него, как раздался крик. Я увидел в воде Зацепчика.
— Греби! — крикнул я и, повернув лодку на середину, взмахнул веслом. Высокий вал с размаху ударился в борт и, плюхнувшись на дно, чуть не затопил нас. Афонька в замешательстве закатил глаза под лоб. — Греби! — снова крикнул я. И лодка пошла прямо на Зацепчика. Я подал ему с кормы руку и втащил в лодку. И тут же увидел подпрыгивающий на быстрине мешок. — Греби!