Когда я постучал в дверь к Патрику, стрелки моих часов показывали половину шестого. Я был мокрый с ног до головы, продрогший, усталый и голодный, но — счастливый.
Мне пришлось позвонить шесть раз, чтобы разбудить этого лежебоку. Когда Патрик увидел меня, у него отвалилась челюсть.
— О Господи! Что с тобой стрялось?
— Ха! — ухмыльнулся я. — Ты, небось, думаешь, что это ты закатил вечеринку! Погоди, пока я тебе про свою расскажу!
* * *
Целый час Патрик слушал меня с разинутым ртом. Я скинул мокрые тряпки, облачился в его махровый халат, налил себе гигантский стакан виски, закурил и начал рассказывать. За все это время Патрик произнес всего одну фразу: "Чтоб я сгорел!". Зато — восемнадцать раз.
Когда я закончил, он выпалил:
— Послушай, Расс, нельзя, чтобы это сошло им с рук…
— А что ты предлагаешь?
— Нужно что-то предпринять. Нельзя же средь бела дня похищать людей.
Я ухмыльнулся.
— А доказательства. К тому же — куда мне обратиться? В полицию?
Он кивнул.
— Да, ты прав. Первый встречный полицейский может оказаться одним из козлов, которые трахали ту рыжую девку. Да, пожалуй, тебе ничего не остается, как выбросить эту историю из головы и забыть о ней, как о дурном сне.
Я лукаво улыбнулся.
— Я бы не сказал, что о дурном. Как-никак, некоторую компенсацию я получил.
Патрик ухмыльнулся.
— Имеешь в виду Каролину? Да, судя по всему, это стоящая краля.
— Каролина и ещё кое-что.
Я предъявил ему стопку промокших купюр.
— Четыреста фунтов — прекрасное лекарство от уязвленной гордости. Торжественно обещаю просадить часть этих бабок на хорошую гулянку.
Патрик закатил глаза к небу.
— Ты удивительный тип. За одну ночь с тобой случилось больше, чем с другими за целую жизнь.
— В пятницу, — пообещал я. — Закатим в Пальме холостяцкую вечеринку. О'кей?
— О'кей? — расхохотался Патрик, вздымая руки. — В пятницу, так в пятницу.
В пятницу мы познакомились с обаятельной Амандой Уоринг и с не менее восхитительной Лайлой Деверо; в ту же ночь дискотека и физиономия Дюка Стаффорда претерпели изрядный ущерб, а испанские полицейские арестовали нас с Патриком, двух девушек и добрую половину моряков американского военного флота.
Кроме этого, ничего существенного больше не случилось.
В пятницу днем Патрику пришлось поехать в Пальму, в нашу главную контору, и мы уговорились встретиться в баре "Фигеро" в восемь вечера.
Я принял продолжительную горячую ванну, облачился в бледно-лимонную сорочку и легкий темно-синий костюм, побрызгал на себя дезодорантом "Л'ом тужур л'ом"* (*"Мужчина всегда мужчина" (франц.), посмотрелся в зеркало, и был потрясен. Выглядел я просто умопомрачительно. В прекрасном настроении, весело посвистывая, я забрался в "мерседес" и покатил в Пальму пропивать денежки, выигранные у Писбоди, Бирскина, Д'Арблэ — черт бы их всех побрал!