И, конечно, самое волнующее место — могила Данте.
Изгнанный из родной Флоренции, поэт, ученый, борец за справедливость, Данте Алигьери почти двадцать лет скитался по Италии, надежда и отчаяние не покидали его сердце, любовь к родине двигала его поступками. В ночь с 13 на 14 сентября 1321 года последний поэт средневековья и первый поэт Возрождения, как часто зовут Данте, умер в Равенне, был здесь похоронен. Сперва смертное пристанище его отмечало лишь простое могильное надгробие возле стены монастыря святого Франциска. Лишь сто с лишним лет спустя майор Венецианской Республики Бернардо Бембо поручил мастеру Петру Ломбардо вырезать на мраморе профиль Данте и украсил им могилу поэта. Еще через триста лет мастер Камилло Моригиа, по поручению кардинала Валенти Гонзага, создал мавзолей Данте таким, каким мы его видим сейчас. Он невелик, стоит у самой стены монастыря, увенчан куполом. Внутри — мраморная усыпальница, украшенная тонкой резьбой.
Мы опоздали, мавзолей уже был закрыт. Старик-сторож молча отпер массивную коричневого дерева дверь, впустил нас внутрь. Здесь было тихо, прохладно, печально. Матросы, пятерней стянув береты с хохластых макушек, молча глядели на мраморную могилу поэта. Еще до прихода в Равенну я, как мог, рассказал экипажу о Данте. Совсем не уверен, что рассказ сохранился в памяти слушателей, но к прекрасному чуток каждый. Пламенное сердце Данте сквозь шесть веков передавало трепет, нежность и печаль свою морякам далекой страны. Они стояли молча, погруженные в думу, а итальянец-сторож так же молча наблюдал за ними. Потом подошел ко мне, старшему по возрасту в группе, негромко сказал: «Грациа» — спасибо. Когда мы вышли из мавзолея, повторил это короткое слово.
Покоем, тишиной полны неширокая улочка, ведущая к мавзолею, — улица Данте, галерея, и сад. Смолистый аромат кипарисов, густые тени колонн. Сад отделен чугунной оградой, которая выкована, как кольчуга, из отдельных колец. Если тронуть ее, ограда качнется, поскрипывая кольцами. Невдалеке на маленькой теплой площади к каменной стене прикреплена мраморная доска с надписью на английском языке о том, что здесь был лорд Байрон. Пусть это свидетельствует о суетности натуры, но мы сфотографировались под доской.
А в нескольких кварталах от тихой могилы поэта — по виа ди Рома, виа Цезаре, виа Альберони, проложенных в колеях древнейших римских дорог, шуршат тугими шинами «альфа ромео», ревут дизеля грузовиков, шестидесятилетняя старуха катит на мопеде, парень и девушка мчат озверевший мотоцикл навстречу аварии. К небольшой зеленой машине, вроде нашего «москвича», подходят четверо монахинь в «полной форме», с белыми крахмальными капорами, закрывающими лицо. Влезают внутрь. Та, что на шоферском месте, деловито двигает рычагами, нажимает на сцепление. Ухватки у нее, как у таксистки в Одессе. Чудны дела твои, господи!