– Так они схватили меня, перепутав с вами?! – не понял Одон.
– Сомневаюсь. Видимо, они знали о вашем участии в разгроме их логова и решили, что вы – достойная добыча. Вот только они не рассчитали, что мы и за вами следили.
– Не понял! Вам же запретили продолжать это дело!
Сеул, усмехнувшись второй раз, возразил:
– Ошибаешься – нам разрешили отдохнуть, но никто при этом не запрещал нам продолжать работать. Конечно, на свой страх и риск. Возможно, наместник будет несколько недоволен, но формально мы в своем праве.
– А все эти ваши помощники откуда взялись?!
– Господин префект крайне недоволен тем, что на его территории нагло действует целая организация похитителей, и с радостью предоставляет нам любую помощь. Мы решили, что не стоит использовать помещения управы: там слишком много посторонних глаз. Будет нехорошо, если бандиты узнают о наших действиях.
– Да и в сарайчике удобнее, – отозвался Пулио. – Это тебе не в подвале управы работать, под надзором городского совета. Там, прежде чем пару иголок под ноготь загнать, придется долго ждать разрешения. А тут нам бумаг не надо, правда, Тикль?
Палач, перебирая на столе свои зловещие железяки, кивнул:
– А зачем мне бумаги? Мое дело маленькое: ноздри вырвать или прижечь что-нибудь, а с жалобами пусть столичные господа разбираются. Я вообще с такой работой грамоту почти позабыл.
Одон, кое-как призвав свои разбегающиеся мысли к порядку, обернулся к скованным похитителям, зловеще осклабился:
– А давайте я им сам сейчас яйца отрежу – без палача справлюсь. Обнаглевшие бродяги: осмелились поднять руку на человека семьи Ртчи!
Палач, недовольно поморщившись, сокрушенно вздохнул:
– Ну что вы за люди, нурийцы?! Готовы в хрустальные вазы гадить – лишь бы гостиную завонять! Яйца – это вещь тонкая: отрезать недолго, а ведь назад уже не поставишь. Нет, вы не подумайте плохого – я не имею ничего против отрезания, но зачем же так грубо обращаться со столь ценным материалом? Вот отрезал – и что дальше? Покричит да перестанет, и уже не прижмешь угрозой – дело-то сделано окончательно. А вот если осторожненько мошонку надрезать и яичко клещами сжать, да по верхушечке ногтем щелкнуть, то ведь совсем другое дело получается. Клиент орет так, что у крыс тюремных роды преждевременно начинаются, и готов к честному разговору. Понимает ведь – мы это дело можем повторить очень много раз. А можем и вовсе отрезать – это ведь покажется ему еще более болезненным. Молодой человек, боль сама по себе – ерунда, человека страшит лишь ее ожидание. А если разом отчикать все это нежное дело, то чем пугать? Да нечем уже. Так что не будем торопиться.