— Власти, знаешь ли, не желая рисковать, тщательно сортируют новости до выхода в эфир.
— Оно и лучше, так спокойнее. Когда во Франции включаешь радио, то узнаешь о девяноста пяти повешенных или обезглавленных и двухсот двадцати пяти умерших во время землетрясения! Самоубийства, утопленники! А от политики и вовсе тошнит. Скажи, верховный главнокомандующий, о котором они говорят все время, это Бургиба?
— Угадал.
— Они правильно делают, уважая главу государства. А наши совершенно напрасно стараются вывалять своего в грязи.
По дороге он расслабился, чувствуя, что ему ничто не угрожает. А между тем люди выбегали прямо на шоссе, чтобы поглазеть на проезжающие машины. Внезапно на нашем пути возникло стадо баранов во главе с пастухом. Грузовики с парусиновым верхом обгоняли нас на поворотах.
При въезде в Хаммамет нас поджидал голубой «мерседес»: оставалось лишь следовать за ним.
— Надеюсь, он симпатичный, этот министр, важные персоны не в моем вкусе.
После нескольких поворотов по грунтовой дороге мы увидели белый дом в национальном стиле, окруженный бугенвиллеями. Дрис Гига и его жена Шахша, начисто лишенные фанаберии, присущей «важным персонам», сразу создали приятную обстановку.
— Ваши гибискусы замечательны! Просто чудо!
— Всё благодаря солнцу и воде. Весь секрет в этом, месье де Фюнес.
— Ваш голубой «мерседес» просто великолепен.
— Да, но для ежедневных поездок у него слишком жесткие подвески. Скоро у меня будет «ДС».
— Будьте с ней осторожны. Ее кузов все равно что из папиросной бумаги. У меня есть такая машина. Но я предпочитаю простую марку. Вы не живете постоянно в столице?
— Нет. Мы переехали, потому что, когда президент Бургиба отправляется за границу, он требует, чтобы все министры приветствовали его у трапа. Хаммамет находится далеко от аэропорта, и это служит оправданием моему отсутствию. О, это великий актер! Он репетирует свои речи перед зеркалом.
— И правильно делает. Меня раздражают политики, читающие речи по бумажке. Могли бы выучить их наизусть. По этой части де Голлю нет равных.
— Зовите нас по имени — Шахша и Дрис, — предложили гостеприимные хозяева. — В Тунисе не принято называть людей по фамилии.
— Шахша звучит, как шах Ирана, — заметил отец.
— Да! Однажды во время поездки в Иран Бургиба предложил называть меня как-то иначе. «Если вы не возражаете, Шахша, я представлю вас как Рашиду, или Латифу, или даже Симону, если угодно. Потому что Шахша на персидском означает «царь царей»! Ему это может не понравиться». — «Но, господин президент, возразила я, — я не хочу называться чужим именем! И не изменю своему». Представляете, Луи, если бы вас назвали Робером? Я ничуть не смутилась, когда шах, слегка удивленно, сказал: «Шахша! Вас зовут Шахша?» — «Да, ваше величество, — ответила я, — так звали мою мать. Вы шах, а я дважды шах». Он долго смеялся по этому поводу.