— Если завтра мой фильм провалится или я сломаю ногу и не смогу сниматься, эти люди и не вспомнят обо мне. Они повернутся ко мне спиной, — заявлял он со своей неумолимой логикой.
Письма со всякого рода предложениями и просьбами сыпались на него, как из рога изобилия. Их тщательно укладывали по порядку в красную папку.
— Кто знает, что может случиться завтра! — повторял отец.
Одно письмо буквально ошарашило его своим бесстыдством. В нем говорилось: «Месье, вы подарили жене замок. Я тоже хочу сделать подарок своей супруге: пришлите мне двести тысяч франков, пожалуйста!»
Так поднимался занавес над человеческой комедией.
Жерар Ури чувствовал себя вольготно в этом мире. Обладая незлобивым умом, он культивировал искусство жить со вкусом, не выставляя себя напоказ. Портрет Регента[17], написанный Сен-Симоном, вполне подходил и к нему: «Слушая его, можно было ошибочно решить, что это весьма начитанный человек. На самом деле он лишь пробегал тексты. Но, обладая удивительной памятью, не забывал ни факты, ни имена, ни даты, которыми затем пользовался весьма кстати. Любитель поговорить, он так и сыпал остроумными словечками или репликами… Ничуть не навязываясь, он умел с каждым находить общий язык и тем самым вести себя в обществе совершенно непринужденно». Жерар стал нашим лучшим советчиком в мире, кишевшем акулами.
Едва встав с постели, отец звонил ему и наверняка не раз будил. Ему надо было узнать, с кем он ужинал накануне, в каком ресторане, какие блюда заказывал и во сколько это обошлось! Из своей комнаты я слышал взрывы смеха, прерывавшегося восклицаниями: «Подумать только! Только подумать!»
— Жерар умеет жить, как никто другой, дети мои, — говорил он нам. — Если он отправляется куда-нибудь, можете быть уверены, что это приличное место.
Жерар понял, что отец не любит говорить на «профессиональные темы». Кинематографические танцы ему были не интересны. Поэтому Жерар лишь изредка приглашал его к себе в компанию с актерами или режиссерами, понимая, что их банальные разговоры могли ему лишь наскучить. Но на встречу с Андре Мальро отец согласился сразу.
Я тогда был в Тунисе и, к сожалению, не смог присутствовать на их ужине у Жерара в сугубо неофициальной обстановке. Отец с удовольствием рассказывал мне потом об этом. Мальро только что прибыл из Коломбе-ле-дёз-Эглиз, где попрощался с умершим генералом де Голлем. Великий писатель произнес при этом с только ему присущим мастерством длиннющий монолог. По его словам, мадам де Голль велела завинтить гроб до приезда президента Помпиду. «Ну, нет! — произнесла она. — Он не увидит его мертвым!»