— Поступай, как я, Луи. Приходи на спектакль за два часа до поднятия занавеса, чтобы проникнуться атмосферой театра, прислушаться к скрипу половиц, вдохнуть запах кулис… После третьего звонка ты перевоплотишься в своего героя, и память никогда не сыграет с тобой злую шутку.
У Пьера Брассера была пагубная привычка после спектакля обходить соседние бистро. Отец вежливо отклонял приглашения пойти вместе с ним. Однажды вечером, обидевшись на его постоянные отказы, актер позволил себе следующее замечание:
— Тебя что, дома благоверная дожидается?
Не допускавший малейшей критики в адрес своей жены, отец решил ему отомстить и на другой день трижды заставил смеяться на сцене своим импровизациям. Брассер все понял, и в дальнейшем больше ничто не омрачало их отношений.
Десять лет спустя, после выхода «Разини», Жан Ануй написал отцу:
«Дорогой Луи де Фюнес,
Я был заворожен вашим Машетю и часто смеялся наедине с собой, вспоминая его и подражая вам, но никогда не смел вам это сказать. Когда я думаю об «Орнифле», я тотчас вспоминаю вас, испытывая такое же удовольствие, как за вкусной трапезой».
Он выразил желание написать для него пьесу, но в другом письме признался в своей неудаче:
«Вероятно, я так люблю вас, что сочинял реплики, прислушиваясь к тому, как вы их произнесете. И это, в конце концов, мешало мне».
Тогда он вспомнил пьесу «Вальс тореадоров», написанную много лет назад: ее поставили в Лондоне, где она имела средний успех.
«Я перечитал ее и в восторге подумал о том, как вы сыграете главного героя, которого я обожаю и который никогда не жил во Франции. Я испытываю ностальгию по «Вальсу», и мне хочется, чтобы эта пьеса ожила, чему способствовать можете только вы».
Пьеса была сыграна на сцене «Комеди де Шанз-Элизе» 19 октября 1973 года.
— Я никогда не видела папу таким счастливым! — признавалась не так давно маме Коломб Ануй.
— Представляю выражение его лица при виде Луи, выкатившего Люс Гарсиа-Вилль в тачке, вместо того чтобы внести на руках, трудно забыть! Находя свою партнершу слишком тяжелой, Луи придумал этот трюк.
— Да, папа был потрясен! Он умирал от смеха, когда рассказывал обо всех находках вашего мужа. «Представляешь себе, Коломб, — говорил он мне, — Луи сегодня схватился за двойной занавес и едва не сорвал его!»
У Фредерика Шопена был слабенький рояль, и он не имел счастья услышать свои вальсы, сыгранные на инструменте великого Стейнвея. Жану Аную повезло больше: он услышал свой вальс преображенным благодаря игре моего отца.
— Папу всегда беспокоило, что спектакль каждый вечер становился все длиннее, — продолжала Коломб. — Рабочие сцены даже жаловались директору театра!