— А, — отмахнулся Конан. — Сбежал.
— И ты отпустил его? — возмутился гном. — Болван ты, скажу я тебе.
Глаза Конана сузились, в них мелькнул опасный огонек.
— Я не уверен, что тебе стоит знакомить меня с каждой глупостью, которая рождается под твоими рыжими патлами, — негромко произнес варвар. И для большей наглядности он поднес к распухшему носу гнома свой огромный кулак.
— Зато я уверен, — нагло отрезал гном. — Этот пятый через пару дней нападет на твой след. И не один, а с хорошим подкреплением.
Поразмыслив, Конан решил, что гном не так глуп, как кажется с первого взгляда. К тому же, у киммерийца было более неотложное дело, нежели перебранка с несносной нечистью.
Поэтому вместо ответа варвар просто пожал плечами, снял куртку и принялся осматривать свои раны. Не считая многочисленных царапин, внимания заслуживали всего две: одна на груди, под правой ключицей, и вторая — на ладони левой руки. Конан сжал и разжал пальцы, корча при этом гримасы.
— Что? Наподдали тебе, а? Правильно, так тебе и надо. Другой раз не будешь совать нос не в свое дело, — с удовольствием произнес Алвари.
— Если б я не сунул нос, тебя бы уже волокли на веревке за казацкой лошадью, — огрызнулся Конан.
— А мне все равно, что казаки, что ты, — сказал гном и вздохнул. — Ты, может, еще хуже казаков. Слышал, как ты нахваливал своего бога. Ничего себе бог! У вас там, в Киммерии, все такие, как ты?
— Все, — мрачно сказал Конан.
— Ну и страна! Поневоле начнешь возносить хвалы пресветлому Митре, что не угораздило там родиться! Провести всю жизнь среди таких рож, как твоя, — от этого самого бесстрашного гнома может бросить в дрожь!
Конан не ответил. В ядовитом замечании гнома касательно погони было зерно истины. Так просто казаки от золота не откажутся. Скорее всего, в ближайшее время за ним действительно вышлют погоню. Как только станет известно, что какой-то варвар из северной страны перехватил Аскольдова пленника, а самого Аскольда убил, казаки озвереют. Это было очевидно. Конан и сам бы озверел, окажись он на их месте.
Из задумчивости его вывел уже изрядно надоевший хриплый голос гнома:
— Эй ты, дылда! Покажи, где тебя продырявили.
— Что?
— Дай рану осмотрю, говорю.
Гном бесцеремонно толкнул Конана и ухватил своими короткими, поросшими рыжим волосом пальцами края раны на груди. Конан сжал зубы. Грязные пальцы больно тискали и жали рану, пачкаясь в крови. Привстав на цыпочки, гном пробубнил несколько слов, видимо, заклинания, а потом вдруг громко, раздраженно произнес:
— Да сядь ты толком, верста! Видишь же, что мне не дотянуться. Ростом вышел, а ума не набрался. Мне губами нужно коснуться.