Человек казался мертвым.
Анжелика взяла таниновую примочку, которую ей подала индианка, и наложила ее на всю поверхность живота, затем крепко стянула и завязала концы полотнища, которое она перед началом операции протянула под поясницей пациента.
Ему теперь оставалось лишь снова привыкать к своим внутренностям, которые его чуть не покинули, но вовремя были водворены на место. Следовало надеяться, что сейчас их удалось окончательно урезонить.
Анжелика встала и с трудом разогнула спину. Операция длилась более часа.
Она пошла к ручью вымыть руки. Затем вернулась назад и аккуратно сложила все инструменты.
Из бухты послышались удары колотушки. Баркас был готов к отплытию раньше его несчастного капитана.
Анжелика де Пейрак приоткрыла веки раненого, послушала сердце. Он по-прежнему был жив. Тогда, окинув взглядом всю его фигуру, начиная от грязных, покрытых мозолями ног и до его косматой головы, она вдруг почувствовала прилив симпатии к этому подонку, чью жалкую жизнь только что спасла.
Баркас флибустьеров был отремонтирован и подготовлен к плаванью, но всех, и прежде всего больных и раненых, не представлялось возможным взять на его борт. Нужно было выбрать тех, кто уедет и кто останется, и это была очень деликатная проблема. И снова окончательное решение должна была принять Анжелика.
Было очевидно, что Кантор, владевший искусством навигации, должен был взять на себя командование, чтобы доставить баркас в Голдсборо. Мужчины — Стоугтон и Коруэн, выросшие на берегу моря, должны были помогать ему в управлении кораблем, и было логичным, чтобы их семьи в полном составе отправились с ними.
Кроме того, их работники не хотели их покидать. Они умерли бы от страха без своих хозяев, это был бы для них конец света. Таким образом, баркас уже был заполнен до отказа. Кроме того, нечего было и думать грузить туда больных, нуждающихся в постоянном уходе. Анжелика с самого начала поняла, что она должна остаться с ними. Пожалуй, никогда ранее необходимость исполнить свой долг не обходилась ей так дорого. Но как могла она оставить на произвол судьбы умирающих, и громадного Пэтриджа, и отравленных укусами пчел флибустьеров, и чудом спасенного прооперированного? Кантор стал громко возражать. Он считал недопустимым оставить свою мать в столь гнусной и опасной компании.
— Ты хоть понимаешь, — сказала она ему, — что нельзя с собой брать никого из больных! Они будут мешать управлять кораблем, требовать ухода, который нельзя им обеспечить на борту, и рискуют умереть в пути.
— Пусть тогда останется здесь и будет их лечить старик Шеплей.