Я поднимаю глаза. На потолке вагона вижу бескрайние просторы. Как годы, приходят и уходят народы. Конница Чингисхана с топотом несется на запад, туда, где меха, где золото, где белокожие красавицы московитки. Выгодное предложение — «тойота-лендкрузер», беспроцентный кредит на сорок восемь месяцев, проверка кредитной истории обязательна.
Двигайся же! Нечистые отвлекают тебя! Освободись от своего «я», стань пустым, и ты проскользнешь даже в игольное ушко. Матрос преграждает путь. Откуда здесь матрос? Что общего имеет этот гроб на колесах с морем? Стоит, в морской форме, прижимает к груди красивый альбом, корешок помят: «Санкт-Петербург, город шедевров». Бело-голубой дворец, широкий проспект, резные мосты над рекой. Почему этот поезд еще не треснул, раздавленный собственным весом? Какая сила удерживает мир и не дает ему рассыпаться в прах?
Это моя остановка. Я объясняю нечистым, почему шагаю по их ногам. Мне здесь выходить.
Нечистые отвечают как один. Проходите, не задерживайтесь.
Я пытаюсь давить на них с той же силой, что они на меня, ищу слабые места. Адреналин перемешивается с кровью, как сливки с кофе. Еще на метр ближе к жизни. С полки падает пластиковая хозяйственная сумка. На ней пастельных цветов паутина, которую мог бы вычертить компьютер: схема лондонского метро. Я уворачиваюсь. Мне здесь выходить. У пламени в очаге цвет Братства. Улыбки теплые и тягучие, как мотив «Добрые старые времена». На этикетке виски «Килмагун» нарисован остров, старый как мир.
Я продвигаюсь вперед. Остался последний метр, но на нем сосредоточилось больше всего нечистых. Я увяз, как пчела в янтаре. Вижу блики света на волнах и покорно погружаюсь в них, я уже сдался, только рука тянется вперед, к выходу.
Не стойте у дверей, говорят нечистые. Туннели сплетаются в лабиринт, и в самой его сердцевине заключен ты, Квазар, провозвестник. С шипением съезжаются створки гидравлических дверей, отсекая от будущего и нечистых, и самого очистителя.
Острая боль пронзает меня. В чем причина? В пальцах. Их зажало дверью. Не стойте у дверей! Теперь у нечистых не такие самоуверенные голоса. Есть! Поезд не может тронуться, пока не закрыты все двери.
Не обращая внимания ни на что, сметая всех на пути, я делаю рывок вперед. С силой, которой никогда не подозревал в себе, раздвигаю створки на ширину кулака. Слышу панический стон. Мой. Я просовываю руку в дверь. Резиновые уплотнения скрипят по кожаному рукаву моего пиджака. Вперед колено, бедро, бок. Дежурный по станции смотрит на меня и беззвучно кричит: Это запрещено.