Вольфганг кивнул и мгновенно скрылся в толпе.
— Опять, — презрительно сказал Римас.
— Нет. Смотри, Римас, — Лемке показал на Карла, идущего во главе колонны.
— Это ты смотри. Эти парни оторвут головы твоим сосункам.
Над колонной возвышалась белокурая голова Зигмунда и черная шевелюра Роберта. Они стояли на другой стороне улицы и молча смотрели на шествие.
Лемке почувствовал, как кто-то подтолкнул его в спину, оглянулся и увидел бледное, искаженное гримасой страха лицо Фишбаха.
— Вы здесь? — удивился Лемке, он жестом позвал Римаса, и вместе с Фишбахом они пошли в переулок.
— Ну как, господин Лемке? — стараясь говорить спокойно, спросил Фишбах.
— Не волнуйтесь, Пауль, через день-два русский друг уедет из Вены.
— Два дня? И только уедет? — Фишбах посмотрел на Лемке, затем на Римаса. Видимо, жесткое лицо литовца вызвало у него доверие, и Фишбах заговорил, обращаясь только к нему: — Он уедет, а через год вернется. Я не могу так жить! Убейте его! Убейте!
Римас безучастно молчал, а Лемке взял Фишбаха за локоть и подтолкнул к машине.
— Только без истерик! Уезжайте, вечером я буду у вас.
Когда Фишбах уехал, Лемке повернулся к Римасу и сказал:
— Возможно, он и прав. В драке всякое бывает, могут и проломить русскому голову.
— Это дело твое. — Римас пожал плечами и направился к стоявшему в переулке «ситроену».
— Не забудь, что к трем ты должен быть на моей квартире, — сказал ему вдогонку Лемке, сел в свой «мерседес» и уехал.
Римас проводил его взглядом, постоял задумчиво у машины и медленно пошел назад, на центральную магистраль, по которой недавно прошли узники Маутхаузена. Он шел по улицам, вновь вернувшимся к своей обыденной жизни, на его лице не было привычного угрюмо-безразличного выражения. Он задумчиво улыбался, голову держал высоко, шел легко, расправив плечи, и стал даже что-то насвистывать.
Девушка с корзиной цветов останавливала прохожих, но ее товар не пользовался успехом. Она увидела Римаса и робко сказала:
— Господин, купите цветы.
— Цветы? — Римас взял розу, поднес к лицу, рассмеялся и положил в корзинку. — Мне некому их дарить.
— Неправда! — воскликнула цветочница. — Кто-нибудь обязательно ждет от вас в подарок цветы.
Римас взял девушку за плечи, поклонился и хотел было уже уйти, но при ее последних словах задержался.
— Кто-нибудь ждет? — он вынул из корзинки целлофан, бросил на него десяток роз, завернул, положил деньги, забрал розы и, не дав цветочнице опомниться, ушел.
Девушка пересчитала деньги и хотела догнать Римаса, но он уже затерялся в потоке прохожих. Римас спрятал цветы под пиджак, застегнул пуговицы и продолжал быстро идти, у него появилась цель. Римас миновал чугунную ограду кладбища, долго шел по центральной аллее, оглянулся и, только убедившись, что его никто не видит, свернул направо к могилам советских солдат. Здесь он замедлил шаг, снова оглянулся, присел и перевязал на ботинке шнурок. Когда Римас вставал, он быстрым движением выхватил из-под пиджака цветы и положил на ближайшую могилу.