Лена рывком поднялась из кресла, вспыхнули глаза, загорелись ледяным огнем и от резкого пинка ноги опрокинулся журнальный столик.
– Вашу мать! – почти заревела девушка. – Какого черта вы тут обсуждаете? Это МОЯ жизнь. Моя и Лизина. Пошли вы все к черту с вашими советами! Мы будем жить так, как решим сами! Какого хрена вы пытаетесь слепить из нас? Мама! Ты мать мне или кто? Ты не желаешь мне счастья? Какого черта ты хочешь из меня сделать? Собственный слепок? Отец! Ты же понимал. Ты же был на моей стороне. Какого черта?
– Леночка, подожди, дай сказать, – успокаивающе пробормотала ошарашенная Надежда Андреевна. Она услышала в голосе дочери то, чего никогда не слышала раньше – неприкрытую ярость и ненависть. Но Лёку было уже не остановить.
– Вы уже достаточно сказали! Кто вы такие, чтобы решать, что правильно, а что нет? – девушка уже почти кричала. – Кто вы такие, чтобы диктовать мне, как жить? Это МОЙ выбор. Это МОЯ жизнь, вашу мать! Я не робот, я не могу приказать себе, кого любить и с кем быть рядом. Ты до хрена нашла счастье рядом с отцом, мама? Думаешь, я не знаю, что вы вместе только потому, что привыкли друг к другу за столько лет? Думаешь, я не знаю, что вы поженились только потому что ты, мама, залетела? Какого хрена я должна жить с мужиком, который всю жизнь будет мне чужим? Вы часто говорите о том, что главная свобода каждого человека – это возможность самому делать выбор и принимать решение. Так какого черта вы хотите лишить меня этого права? А если вас отправить к врачу лечиться от гетеросексуальности? Как вам это понравится?
– Гетеросексуальность – это нормально! – возразила срывающимся голосом Тамара Федоровна. На неё тоже произвела впечатление пламенность в Лёкином голосе. Остальные вообще молчали, ошарашенные.
– Вы Бог? Вы что, Бог, вашу мать? Откуда вы знаете, что нормально, а что нет? Вы так решили потому что вам с детства внушали, что девочка должна любить мальчика. А если всё не так на самом деле? А если Бог создал женщин для женщин и большинство заблуждается?
– Большинство заблуждаться не может!
– Да что вы? Значит, когда большинство в мире думало, что сифилис – это приговор, они были правы? Значит, сифилитикам оставалось только расставаться с жизнью добровольно, чтобы не затруднять общественное мнение?
– Не путай! – взревел Петр Игнатьевич. – Это разные вещи!
– Да ни хрена это не разные вещи! Ваше большинство может идти в задницу, а я всё равно буду жить так, как хочу! Так, как хочу Я, а не кто-либо еще! И мои ошибки будут именно моими, ясно? Лечить меня вздумали? Значит, я опасность для общества? Ну хотите, я пойду вены себе вскрою? Этого добиваетесь?!