— Билл, пожалуйста!
— Ежели ты об этом не подозревал, то по той простой причине, что я никогда не открывала перед тобой сердца, но тайна эта, словно червь в бутоне,[29] румянец на щеках моих точила. В глубокой меланхолии проводила я одну бессонную ночь задругой…
— Билл, умоляю, не надо!
— … и являла собой воплощенную аллегорию Терпения, улыбаясь, когда нестерпимая боль терзала мне нутро. Но теперь пришла пора изменить тактику и я, как Адела, не намерена терпеть глупости. Я не могу обещать тебе роскоши, Смидли. Все, что я могу бросить к твоим ногам — литературное агентство, в которое Адела вложила тридцать тысяч долларов.
Смидли никак не предполагал, что есть на свете сила, которая могла бы отвлечь его мысли от ужасного видения грозящего ему брака, вызванного словами Билл, но такая сила нашлась.
— Адела? — переспросил он. — Она дала тридцать тысяч?
— С веселой улыбкой на устах. Завтра мы с Джо едем в Нью-Йорк и берем быка за рога. Дело предстоит нелегкое, и нам, конечно, было бы неплохо заручиться твоей поддержкой. Я уверена, Смидли, что литературное агентство — это твоя стезя. У тебя очень выразительная внешность, которая произведет выгодное впечатление на клиентов. Я просто воочию вижу, как ты с ними общаешься. И с ними, и с издателями. Твой вид римского императора просто положит их на лопатки. Я понимаю, почему ты колеблешься. Тебе неохота оставлять шикарную жизнь под Аделиной крышей, где йогурт течет рекой, и в любую минуту можно приятно побеседовать с хозяйкой… Кстати, я удивляюсь, как ты собираешься иметь с ней теперь дело. После всего, что случилось, у нее на тебя зуб, а уж если Адела заимеет на кого-нибудь зуб, она не станет этого скрывать. Смидли побледнел.
— Господи!
— Боюсь, ваши беседы станут не такими приятными, так что уж лучше тебе жениться на мне, Смидли.
— Но, Билл…
— Это в твоих интересах.
— Но, Билл… брак…
— Что плохого в браке? Это же прекрасно, посмотри только на мужчин, которые, раз попробовав, уже не могут остановиться и женятся на каждой встречной. Вспомни Бригема Янга.[30] Вспомни Генриха Восьмого. Вспомни царя Соломона. Эти ребята знали толк в хорошей жизни.
В окутавшей Смидли непроглядной ночной мгле блеснул тоненький лучик света. В голове забрезжило нечто вроде надежды. Он взвесил все сказанное Билл.
Генрих Восьмой и царь Соломон — авторитетные люди, на их суждения о жизни можно положиться. Жениться им нравилось, как заметила Билл, они даже сделали себе из этого хобби. Может быть, это служит более или менее веским доказательством того, что брак — не смертный приговор, как принято считать, и даже имеет свои положительные стороны.