— Ложитесь на обследование.
Лльюэлин посмотрел на Джо, как смотрит отец на сына, произнесшего первое слово.
— Пикеринг, — сказал он, — в этом что-то есть. Она меня не достанет.
— Ну, разве что навестит.
— В приемные часы.
— Когда шныряют сестры.
— Вот именно!
— Осторожно с виноградом.
— Не понял.
— Она принесет виноград. Не покупайтесь.
— Я скажу, мне доктор запретил.
— Склонность к аппендициту.
— То-то и оно. Пикеринг, вы — гений.
— Ну, что вы, что вы!..
— Знаете, что я сделаю?
— Не будете есть виноград.
— Да, конечно, но кроме этого. Экранизирую вашу пьесу.
Так же пылко, как мистер Лльюэлин (в подобные минуты не избежишь пылкости), Джо выразил свою благодарность, а хозяин его прибавил, что без Веры Далримпл все выйдет как нельзя лучше. Вера Далримпл, сказал он, намекала, что не прочь сняться в Голливуде, но если он допустит в те края эту грозную опасность, придется показать его психиатру.
— Ну, пакуйте! — закончил он.
— Что?
— Пакуйте мои вещи. Щетка, бритва, крем, пижама, Агата Кристи. Еду в больницу.
— Это не так просто. Тут нужен доктор, он выпишет направление.
— Кто вам сказал?
— И говорить нечего, это все знают.
— Все, но не я, — парировал Лльюэлин. — Куда же мне деться? Пойти на ночь в отель? Здесь я не засну ни на минуту.
— Она собирается к вам послезавтра.
— Врет. Усыпляет бдительность.
Закрыв за ним дверь, Джо предался разным чувствам. Конечно, он радовался, что волшебная палочка киномагната дала ему то, о чем он давно мечтал. Но к радости тут же примешалась скорбь: что слава, что богатство, если шансы разделить их с Салли — примерно один процент? Учитывая упорные отказы от беседы, опытный букмекер сказал бы, наверное, что и меньше.
Озадачил его и сам припадок. На здоровье он не жаловался, а мысль о том, что очень скоро он будет сидеть напротив Салли и к ним приблизится пресловутый скрипач, необычайно его укрепила. И вдруг — словно молния ударила.
Он страдал, звонил Джерри, тому было некогда (отец и девицы), тишина давила так, что помог бы только Перси, и к приходу Траута он совершенно пал духом.
Трауту он скорее удивился, чем обрадовался. Радости было бы больше, если бы тот пребывал в обычной меланхолии, но первый же взгляд показал, что почтенный законослужитель восседает на розовом облаке, обвившись радугой. Он еще не пел: «Тра-ля-ля»; не пел — но и только.
— Бр-р-р, — буркнул Джон.
— Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте! — возликовал мистер Траут, напоминая в этот миг дуэт из оперетты. — Вы бы видели, какое освещение! Лондон — просто сказочный. Поневоле вспомнишь строки… ну, такие, знаете… этакие. Лльюэлин дома?