Прозвенел звонок из садовой комнаты. Долг, суровый сын гласа Божьего, сказал про себя Фиппс — или что-то в этом роде — и, оставив недопитым лимонад, отправился на зов.
Садовая комната усадьбы Кармен Флорес располагалась рядом с библиотекой, прямо под просмотровым зальчиком. Уютное гнездышко с большим письменным столом возле стеклянных дверей, выходивших прямо на бассейн. Солнце проникало сюда с самого утра, и любители могли насладиться видом нефтяных скважин вдоль побережья. Но Билл Шэннон, сидевшая за столом перед диктофоном, была в эту минуту слишком занята, чтобы интересоваться нефтяными скважинами. Как Фиппс и говорил, она заставляла себя сосредоточиться на усовершенствовании мемуаров своей сестры Аделы.
Билл Шэннон была жизнерадостной, сердечной, легкой женщиной немного за сорок, хорошо сложенной, в удобных брюках. Лицо ее с высокими скулами и волевым подбородком можно было бы назвать резким, но большие, искрящиеся юмором глаза смягчали это впечатление и делали ее если не столь вызывающе красивой, как сестра Адела, то очень привлекательной. Она была на редкость дружелюбной и по общительности не знала себе равных. Все любили Билл Шэннон, даже в Голливуде, где никто никого не любит.
Она поднесла ко рту микрофончик и заговорила, хотя это слово слишком слабо выражает то, что она вытворяла со своим голосом. Билл обладала очень сильным контральто, и Джо Дэвенпорт, ее молодой друг, вместе с которым она работала в компании «Суперба-Лэльюлин», иной раз жаловался, что она обращается к нему словно к глуховатому собеседнику, который находится где-нибудь в Китае. По мнению Джо, если прочие источники доходов иссякнут, она могла бы неплохо зарабатывать на жизнь, скликая скотину в одном из западных штатов.
— Голливуд! — звучно произнесла Билл. — Как описать эмоции, которые нахлынули на меня, когда я впервые приехала в Голливуд восторженной шестнадцатилетней девчушкой с широко раскрытыми глазами?.. Вот и врешь! Тебе было почти двадцать… Такой юной, неопытной. Робкой…
Отворилась дверь, и вошел Фиппс. Билл предупредительно подняла палец.
— … крошкой, — закончила она фразу. — В чем дело, Фиппс?
— Вы звонили, мадам.
Билл кивнула.
— Ах, да. Мне нужна ваша компетентная помощь, Фиппс. Я совсем заработалась и вдруг почувствовала, что, если немедленно не приму подкрепляющего, просто распадусь на куски. Вам никогда не доводилось писать мемуары от лица звезды немого кино?
— Нет, мадам.
— Это очень вредно для здоровья.
— Не сомневаюсь, мадам.
— Поэтому, будьте добры, принесите мне настоящего крепкого виски с содовой.