— Сэм, я хочу с тобой поговорить. Булпит насторожился.
— Да?
— Ты должен отступиться.
Булпит покачал головой. Этого он и опасался.
— Ну, что ты! Никак нельзя. Это дело чести, профессиональная гордость, как у конной полиции.
Четверть века назад, владея дерзким жаргоном гримерных, Алиса нашлась бы, как отметелить эту честь; но жены баронетов считаются с надменно вскинутыми бровями, и она растеряла былой задор, а сейчас — просто охнула.
— Женщинам такого не понять, — упорствовал Булпит.
— Я одно понимаю, у тебя хватает нахальства приставать к людям в доме родной сестры!
— Для настоящего клейщика никаких сестер нету, — афористично заметил он.
— Значит, не отступишься?
— Нет. Для тебя я готов на что угодно. Почти. А тут — не могу.
Леди Эббот вздохнула. Сэм и раньше, в детстве, был упрямый, как мул. Она поняла, что никакие слова не смягчат его, и с обычным своим благодушием бросила споры.
— Ну, как хочешь.
— Само собой. Это кто, спаниели?
Леди Эббот признала, что Джеймс и Джон принадлежат к упомянутой породе, и ненадолго воцарилось молчание. Точно сговорившись, брат и сестра присели на ковер из лютиков и маргариток. Брат сентиментально глядел на речку, идиллический пейзаж согревал ему душу. Что-то навевало воспоминания о Лонг-Айленде, где он как-то зацапал миллионера. Он поделился воспоминаниями с сестрой.
— Вот такой же в точности денек был, голубое небо, птички щебечут-заливаются. Он за мной потом полпути гнался, с вилами, что ли, я уж не стал останавливаться.
— Значит, на судебного исполнителя можно и нападать? — заинтересовалась леди Эббот.
— Что ты, нельзя! Но, бывает, бывает.
— Ты бы поосторожнее…
— То есть как?
— Да знаешь, у нас гостит брат этого Ванрингэма.
— Ну и что?
— Да ничего. Только он рассказывал Баку, что был когда-то боксером.
— Где это он был боксером?
— На Океанском побережье, несколько лет назад.
— Сроду про такого не слыхивал. Небось из этих, которых выпускают для разогрева. Знаешь, — продолжал Булпит, — однажды я влепил иск самому Келли, чемпиону в среднем весе — и где? У него в собственном доме. Сидит, ужинает со своим братом Майком, тот был борец, с кузнецом Сирилом, тоже из цирка, и сестрицей Женевьевой, эта исполняла в мюзик-холле силовой номер. Ванрингэм? Тьфу! Сосунок!
— Какая у тебя жизнь! — невольно восхитилась леди Эббот. — Всякого навидался!
— Да, случалась. Вот, помню, вклеивал иск заклинателю змей. Шестнадцать змеюк, одна другой больше. Всех на меня, натравил.
— А когда ты пошел по этой части?
— Лет через девять-десять после нашей с тобой последней встречи.