— Полпояса, пояс... Стоит ли из-за этого все лето кормить мошкару,— разочаровался Димка.
— Вы, видать, совсем темные люди, а я-то думал...— в свою очередь разочаровался и дядя Коля.— Оставим пояса, они у каждого свои. Возьмем для наглядности ну, например, большую бутылку, ту, что объемом семьсот кубиков. Если насыпать полную, то, знаете, сколько она потянет? Почти пуд, а в пуде, да было бы вам известно, шестнадцать килограммов, вот сколько! — Он значительно прищелкнул языком. Видно, сам разговор о золоте доставлял ему удовольствие.— Не верите? Тогда намойте полную бутылку и взвесьте, чего проще!
Я думал, что дядя Коля нас разыгрывает:
— Да что вы, не может быть!
— А вот и может, может! Вы намойте и взвесьте! Не сейчас, так потом, когда-нибудь... А теперь... Гляньте сюда... Что это такое, по-вашему? — Он показал с виду совсем не золотой, но определенно металлический кругляшок.
— Неужели самородок? — недоверчиво протянул Димка.
— Правильно, молодец! Отвернитесь-ка! — Дядя Коля отошел шага на два.— Золотой самородок между мною и вами. Ищите!
Димка опустился на четвереньки. Я тоже. Галька нагрелась за день и дышала теплом. Дядя Коля стоял рядом, наблюдая за нами. Поиски продолжались минуты три. Наконец Димка нашел. Вернее, нашли мы оба сразу — я и Димка,— но Димка немного опередил меня и взял первым.
— Молодцы. Ну, а теперь пора приниматься за работу. Я останусь здесь. А вы ступайте-ка во-он туда, в тот ложок. Подниметесь вверх, свернете направо и глядите в оба. Тот ложок заповедный, я его напоследок берег. Место глухое, правда, но вы не бойтесь. Идите и смотрите, чуть что — дядя Коля опять показал на ладони самородок, — поклонитесь.— Он помолчал, как бы вспоминая что-то, и тише добавил: — Золото теперь нам ой-как нужно, то есть государству, я так понимаю. Ясно? Ну, ни пуха ни пера!
Димка взял лоток и направился было сразу в ту сторону, куда показал дядя Коля.
— А к черту, к черту? Мы засмеялись:
— К че-ерту-у! — И пошли, ускоряя шаг.
Я и сейчас, много лет спустя, вижу тот ложок. Посередине речонка, чуть уже Малой Китатки. По обеим берегам — дремучие черемуховые заросли, сквозь которые не сразу и продерешься.
Кедров здесь было мало. Зато шишки на них лепились как воробьи — большими стаями. Но мы уже не обращали на шишки никакого внимания. Шли по кромке ручья и не отрываясь смотрели себе под ноги. Видно, старательский азарт передался и нам.
Иногда, подобрав кусок кварца, я обнаруживал в нем желтые вкрапления, показывал Димке:
— Видишь?
— Не слепой...
— Давай раздробим. Интересно, сколько его здесь, золота.