— Здравствуйте!
Рыжеволосый поднял голову и посмотрел на нас удивленно, как смотрят на пришельцев с других планет. Потом он облизнул ложку, медленно встал и сделал шаг в нашу сторону. Я заметил, что он немного припадает на одну ногу.
Димка начал путано объяснять, как мы здесь очутились. Я поддакивал, бессмысленно повторяя слова за Димкой.
— За шишками пошли, по берегу Китатки, да сбились с дороги...
— Да, сбились,— повторял я, как попугай.
— Китатка пропала, ну точно сквозь землю провалилась...
— Да, как сквозь землю провалилась,— вторил я, уже не в силах остановиться.
— За шишками, говорите? — переспросил рыжеволосый.
— Да, за шишками,— разозлился я. Мне вдруг стало противно, что я все повторяю и повторяю.
— Ну и где же ваша Китатка?
— Если бы мы знали,— уныло проговорил Димка.
— Ну вы и даете, елки-палки! Ищете рукавицы, а они за поясом. Китатка-то — вот она, рядом!
И тут я услыхал приглушенный плеск воды. А потом, в просветах меж кустами, разглядел и саму речку. В этом месте она совсем узкая, походит скорее на ручей, чем на речку. На другом, более высоком берегу, стояли как бы вразброс веселые березы, темные хмурые пихты и отливающие бронзой кедры. На кедрах было много крупных шишек. Сорок первый год выдался урожайным.
— Ну, сбрасывайте свою поклажу да садитесь, отведайте нашей дичинки,— помягчел рыжеволосый.— Из Заречинска, говорите? Да от Заречинска досюда шагать и шагать... Неужели нигде ближе не нашлось шишек?
— Не нашлось,— вздохнул Димка.
Мы сложили свои рюкзаки у входа в избушку, под навесом. Здесь тоже чернело кострище и стоял таганок. Наверное, на случай, если зарядят дожди.
— Садитесь, пацаны, не стесняйтесь...
Рыжеволосый сунул Димке свою ложку, кивнул бритому, тот вытер свою ложку о подол рубахи и подал мне.
— Глухарка вчера на мушку попалась,— пояснил хозяин, показывая на котелок с варевом.— Постная, кожа да кости, но есть можно...— Он опять внимательно оглядел нас с Димкой.— Что ж, давайте знакомиться, если так. Я Николай Степаныч, можете звать меня просто дядей Колей. А это Федя, мой напарник, нас с ним водой не разольешь и ветром не раздуешь. Правда, Федя?
— Ага,— сузил в щелку смеющиеся глаза тот, кого звали Федей. Он достал из кармана широких брюк расшитый шелком кисет, свернул цигарку и прикурил от головешки.
— А вы здесь что, тоже шишкарите? — спросил Димка, управляясь с куском дичины. Мясо было хоть и жестковатое, но вкусное, и мы уплетали его за милую душу.
Дядя Коля засмеялся:
— Вверх глядеть нам некогда, мы от земли глаз не отрываем...— И уже серьезно, без улыбки: — Состоим мы, пацаны, при золотом прииске как вольные казаки-искатели. Моем песочек, иногда, глядишь, что и попадется. Хоть зарплата нам и не идет, однако же за намытое золотишко, сданное честь по чести, с нами рассчитываются. А вы — шишкарить! Шишки — грош, а золотой песочек — рубль, а то и червонец. Все зависит от того, как пофартит. Я так говорю, Федя?