— Перешел на одеколон? — похлопал его по плечу Чижак.
— Оно приятнее благоухает, мухоморыш, — не обиделся Пузырев. Буря миновала, настроение у него повысилось. Василий легко забывал огорчения.
Веня критически осмотрел себя в маленьком зеркальце, сдвинул жокейку слегка набок.
Колумб, помявшись, обратился к бригадиру:
— Степ, одолжи полсотни. Домой надо послать.
— И мне пора… Ребята, — повернулся Степан к членам бригады, — нужна сотня.
Чижак молча вывернул пустые карманы.
— Ясно, — кивнул Степан: Чижак отдал бы последний рубль.
— Трояк вот, — виновато показал бумажку Вася. Он тоже поделился бы последним.
— Придется идти к Анван, — вздохнул Азаров.
Она в это время сама появилась на мужской половине.
— Банда дикарей! — всплеснула она руками. — Приведи себя в божеский вид, Степан. А щетину сбрей.
— Так уж и надо? — пробурчал Азаров.
— Так уж и надо. Я вон Олю отругала за брюки. Не взяла ни одного платья! А вдруг танцы? Придется ей связать платье. А ты, будь добр, надень белую рубашку.
— Хорошо, — нехотя согласился Степан. — У меня к вам просьба: одолжите сто рублей.
— Одолжу. И помните: на люди едем. — Анна Ивановна вышла.
Веня достал фотоаппарат из чемодана и перекинул ремешок через плечо.
— Птичка вылетит, паря? — спросил Василий, поглаживая блестящую кожу футляра.
— И бутылка тоже, — отпарировал Чижак.
Азаров глянул на себя в зеркало. Провел пальцами по заросшим щекам.
— Вень, дай лезвие для бритвы.
— Ты ж хотел отпускать бороду под Чехова. — Вениамин достал пачку с лезвиями.
— Видишь, приказывают под себя самого, — сурово откликнулся Степан. — А ты, Колумб, побрейся и тоже надень что-нибудь поприличней.
— Омниа меа мекум порто, — сказал Горохов.
— А по-русски? — спросил Веня.
— Все свое ношу с собой, — перевел фармацевт.
— Ясно. Тогда хоть побрейся, — бросил бригадир.
— Это можно.
…Ехали молча. Все смотрели через откинутый сзади полог брезента на влажный лес, размазанный дымкой дождя, на низкое небо, проглядывающее сквозь кроны деревьев. Вася вел машину медленно, но уверенно, стараясь не попасть в колею, раскисшую от непогоды. Для форсу на поворотах он выбрасывал левую руку.
Оля сидела между бригадиром и Чижаком. Зина — на другой скамейке, рядом с Гороховым. Она изредка бросала на новую лаборантку деланно равнодушный взгляд.
Когда грузовик выбрался из тайги на асфальтированное шоссе, Зина вдруг предложила:
— Степан Иванович, может, заглянем к нам после кино? Я предупрежу мать, она пельменей налепит… Второй месяц у нас, а настоящих сибирских пельменей не отведали еще…
— Я — за, — подхватил Чижак. — Гулять так гулять! Раз живем!