— Помощи просить хотела, — окинув меня острым взглядом и признав годной для продолжения диалога, ответила травница. — У Иваллы, вдовицы, мальчонка занемог.
"Ура, растем, мне уже предлагают попрактиковаться на людях! — мысленно "обрадовалась" я и спросила: — Что с ним?
— С полгода назад со Жданова подворья псина с цепи сорвалась, злобный барбос, здоровенный, что теленок даже на своих с рыком кидался, но терпели, держали. Уж больно сторож хороший. Валь ему на дороге попался. Тяпнуть пес его даже не успел, только повалил, лапами прижал. Люди вовремя отбили. Испугался мальчонка до одури, даже не плакал, бледный как мел был и дрожал. С тех пор молчит. Все понимает, а ни словечка не скажет, — хмурясь, рассказала Катрика, нервно шурша чем-то в своих кармашках. — Я ему уж и травки успокаивающие заваривала и растирала, в ключах ледяных купала. Без толку. Язык отнялся. А Ивалла, мать его, страдает, он ведь единственное, что от Петрина осталось, тот сгорел в одночасье шесть лет назад, зимой, за мной и послать не успели. Теперь же и Валь калечным стал. Поначалу Ивалла металась, все помощи ждала, искала, за любое средство хваталась, потом словно перегорела вся, — брови Катрики сошлись на переносице, в голосе травницы промелькнула настоящая злость не на кого-то другого, а на судьбу и саму себя, что бессильна оказалась помочь.
— Не знаю, смогу ли вылечить мальчишку, врачевание не по моей части. Но сразу не откажу, поглядеть надо, — согласилась я, и пошла за Катрикой до скромного, когда-то весьма ладного и все еще крепкого домишки примостившегося недалеко от местного Бродвея в конце глухой улочки.
Во дворе кормила кур симпатичная, но какая-то состарившаяся до времени, женщина с потухшим взглядом, обряженная в чистое, но многажды стиранное, потерявшее первоначальный цвет, платье. Она действовала как автомат. Брала горсть зерна и бросала вправо, влево, прямо, птицы увлеченно квохтали у нее под ногами, спеша ухватить самые вкусные зернышки. На лавочке у дома худенький, вытянувшийся как тростник мальчонка лет девяти и гладил присоседившуюся ему на колени кошку черепаховой раскраски. Зверюха лениво мурлыкала и время от времени вытягивала лапы в качестве зарядки.
— Ивалла, я магеву привела, — позвала травница хозяйку из-за забора и вошла, подцепив крючок на калитке, не дожидаясь особого приглашения.
Тусклый взгляд скользнул по нам с Катрикой почти безразлично, зато ярко сверкнули глазенки наблюдающего за нами мальчонки светловолосого, но черноглазого, чем-то напоминающего подсолнушек — золотой ободок и черные зернышки сердцевины. Пацан во все глаза вылупился на мой модный прикид и рыжие волосы, — ни у кого из местных я таких не видела, — аж рот от усердия открыл и темные, как угольком нарисованные, брови нахмурил.