Возле окна на лестничной площадке стояли Лена и Муха. На подоконнике лежала гитара, и рядом был небрежно брошен букет гвоздик. Муха целовал Лену. Ее руки вспорхнули ему на плечи, кольцом обвились вокруг шеи.
Костя почувствовал, как бетонный пол качнулся у него под ногами, поплыли стены. Но не смотреть он не мог...
Первой его взгляд почувствовала Лена: она вырвалась из объятий Мухи, резко повернулась, увидела Костю, в смятении сделала шаг назад.
Теперь Лена и Муха смотрели на Костю.
Он медленно спустился по последнему маршу лестницы к лифту. Нажал кнопку. Сказал спокойно:
— Я вас приглашаю. Обоих.
Лена отчаянно замахала головой, молча говоря «нет». Муха неопределенно усмехнулся.
Заскрежетал лифт. Дверцы его разошлись.
— Прошу! — сказал Костя.
...В большой комнате все сидели за столом и молча ждали.
В передней хлопнула дверь, прозвучал бодрый голос Кости:
— Проходите, не стесняйтесь!
— Стесняться не в наших правилах! — ответил Муха.
И все трое появились в комнате: первым Костя — он отступил в сторону, пропуская Муху с гитарой, напряженно-спокойного, за ним растерянную, даже испуганную Лену с гвоздиками в руках.
— Разрешите представить новых гостей,— взвинченно-бодро сказал Костя,— Лена Макарова, лучшая девушка нашего двора, а может быть, и Москвы...
— Здравствуйте,— тихо сказала Лена и протянула Косте гвоздики.— На.
— Благодарю! Теперь Дмитрий Мухин! — продолжал именинник.— Он же небезызвестный Муха...
— Всему обществу,— перебил Муха,— пламенный беспартийный привет! — И он отвесил общий поклон.— Однако,— Муха вроде бы разочарованно оглядел стол,— тут, я вижу, кайф ловить особенно не на чем.
— Ничего! — даже радостно сказал Костя.— Мы будем пьяны от общества друг друга!
— Костик! — Лариса Петровна, с трудом сдерживая себя, поднялась.— Что это значит?..
— Это значит,— перебил Костя,— пора приступить к трапезе.
Муха тем временем поставил гитару в угол, независимо прошелся вдоль стола, повернулся к кухне, хищно подергал носом.
— Жареный гусь! Или утка? Я не ошибся? Обожаю дичь!
— Муха,— сказал Жгут,— кончай базарить.
— Это он от смущения,— улыбнулся Владимир Георгиевич,
— Совершенно верно! — тут же откликнулся Муxa.— Дико смущен. Простите, не знаю, как вас... Хотя наслышан.
— Леночка! — сказал Костя.— Прошу! Вот твое место.
Только сейчас он увидел, что у Лены голубоватые тени положены над глазами, тушью подкрашены ресницы.
Лена села, потупив голову.
— Один момент,— сказал Муха.— Очкарик! Ведь тебе все равно, на каком месте поглощать яства?
— Все равно...— растерянно сказал Очкарик.
— Вот и порядок! — засмеялся Муха.— А мне не все равно.