— Осторожнее, Петр, — тревожно сказал прокурор.
Следователь отложил лопату и стал разрывать корневища травы руками. В том месте, где должна была находиться берцовая кость правой ноги, ко всеобщему удивлению начала вырисовываться замысловатая ржавая конструкция из склепанных между собой металлических планок. Лимакин разрыл конструкцию полностью, и стало очевидным, что она не что иное, как протез голени. Прокурор обратился к судмедэксперту:
— Боря, нельзя ли определить «фирму» этого изобретения?
Медников долго осматривал переплетение ржавых планок, затем неопределенно пожал плечами:
— То ли самоделка какая-то, то ли в былинные времена изготовляли такую замысловатость.
— Но ведь это протез!
— Разумеется.
Прокурор посмотрел на понятых, потом на бригадира Гвоздарева с дедом Лукьяном Хлудневским:
— Кто из ваших земляков имел протезную ногу?
— В какой период времени? — мигом вставил вопрос Торчков.
— Лет пятьдесят… шестьдесят тому назад.
Бригадир усмехнулся:
— Меня в ту пору даже в пеленках не было.
— Зато я вполне сознательный в те годы был, — с достоинством заявил Торчков. — Как понимаю, тот период близок к колчаковщине, а при Колчаке по Березовке да окрестным селам зверствовал Калаган. Многих мужиков этот проклятый контра и без ног, и без рук оставил. А сколько на смерть расстрелял — не перечесть…
— Ты, Иван, с какого году рождения? — поправляя на голове соломенную шляпу, осторожно спросил Хлудневский.
— Чо, свататься надумал? Какая тебе разница, с какого?..
— Такая, что родился ты в семнадцатом году и колчаковского зверства, можно сказать, не видел. Я на семь лет старше и то колчаковщину помню так себе…
— Дак, ты ж из ума теперь выжил! — огрызнулся Торчков.
— Нет, Иван, с моим умом все в порядке: Фамилия-то начальника колчаковской милиции, если хочешь знать, была не Калаган, а Галаган.
— Хрен редьки не сладче.
— Так-то оно так, но ты следователей не путай, — Хлудневский встретился с прокурором взглядом. — После империалистической да гражданской войны у нас тут в самом деле много инвалидов насчитывалось, однако не могу припомнить таких, кто на железном протезе ходил. Все безногие на костылях либо на самодельных деревяшках хромали.
— А случаев, когда люди безвестно пропадали, не помните? — спросил Хлудневского прокурор.
Старик задумчиво царапнул бороду:
— Когда почтовый тракт через Березовку действовал, разный непутевый народ по нему шлёндал. Даже беглые каторжане бродили. И ограбления случались, и тайные убийства. В тридцатые годы, как коллективизация завершилась, жизнь спокойно потекла, без скандальных событий.