— Значит, у тебя в колхозе другая оплата на уборке?
— Мы своим правлением давно решили: не урезать заработки хлеборобов, если они вырастили богатый урожай. Создали полеводческие звенья, закрепили за ними землю и оплату ведем по конечному результату. Словом, наши колхозники получают деньги не за дядин труд, а за свой собственный… — Игнат Матвеевич замолчал. — Что касается подхалимажа, то, на мой взгляд, это одно из самых гадких человеческих качеств. Понимаешь, сын, не встречался мне еще ни один подхалим, который был бы думающим, добросовестным работником. Поэтому и избавляюсь от подхалимов всяческими правдами и неправдами. Я не тщеславен, чтобы окружать себя льстивыми дураками и бездельниками. Мне нужны умные, деловые помощники.
— У таких обычно ершистые характеры.
— В том их и прелесть. Это же хорошо, когда специалист отстаивает свое мнение и не дает дремать начальству. Как говорится, короли не делают великих министров — министры делают великих королей, — Игнат Матвеевич усмехнулся и внезапно сменил тему: — Кажется, сын, отвлеклись мы. Неужели следствие затеваете по Ерошкиной плотине?
— Нет. О каком следствии можно вести речь спустя полвека? Существует ведь срок давности.
— Почему же тогда Афанасий Жарков тебя заинтересовал?
— Чисто из любопытства. Не могу поверить, чтобы бескорыстный порядочный человек скрылся тайком, да еще и колхозные денежки с собой прихватил.
— Да-а-а… Тут что-то явное нет то.
— Вот и хочется узнать: кем был Жарков на самом деле?..
Проснулся Антон поздно. Поднявшись с постели, быстро оделся и распахнул окно. Из заросшего малинником палисадника потянуло утренней свежестью. На безоблачном небе ярко сияло солнце. В селе было безлюдно и тихо. Лишь где-то за поскотиной; как всегда в страдную пору, слышался отдаленный гул работающих комбайнов. В комнату заглянул дед Матвей. Важно расправляя бороду, подтрунивающе сказал:
— Спишь, ядрено-корень, вроде кадрового пожарника.
— Надо ж хоть раз в жизни выспаться! — громко ответил Антон.
— Шибко не кричи, — дед Матвей костистым пальцем постучал по нагрудному карману рубахи, где оттопыривалась прямоугольная коробочка слухового аппарата. — С этой машинкой я теперь, будто по радио, все слышу. Умывайся — чай пить станем.
— Отец с матерью уже позавтракали?
— Давно отчаевничали и делом занялись. Игнат — на полях. Полина — в огороде.
— Значит, вдвоем мы с тобой остались?
— Вдвоем.
Вчерашние мысли о Жаркове по-прежнему не покидали Антона. Он спросил:
— Дед, кроме тебя, кто из березовцев или серебровцев хорошо помнит Жаркова?