— Я после смерти Лены, ой, извините, Кати все эти игры забросила, а прошлой осенью она опять объявилась да в дом пришла. Из ада или из Москвы, только почуяла я обман. Лену — не Катю. Разнервничалась. Ну и опять переодеваться Леной стала и успокоилась понемногу. Мне ж ничего про подмену-то известно не было. Ну пропала Катя — да и черт с ней. А тут явилась. Слава богу, что хоть не Катя.
— Господи милосердный, что ж ты несешь такое, Олечка! — Священник в ужасе посмотрел на жену.
— Сбрендила, похоже, попадья, нах.
— Надо было через Петелино ехать — бригаду прихватить, — вставила Вика.
— Оля, ты почему радуешься, что не Катя выжила, а я? Чем она-то тебе не угодила? Оля? С наследством, с переодеванием все понятно уже. Ты объясни нам вот что — ты Катю, что ли, сбила?
Повисла напряженная тишина, было слышно, как гудят лампы накаливания. Я.
За столом сразу стало как-то шумно, все выдохнули, завозились. Григорий от неожиданности вскочил, потом снова сел. Отец Пантелеймон несколько раз перекрестился, читая про себя молитву и шевеля губами.
— За что? — удивился Женя. — Из-за денег, что ли?
— Нет. Она была чудовищем, хоть и сестрой мне.
— Господи, да она просто больная! — Григорий в негодовании закричал. — Господи, прости ее! Катя была святая!
— Притворялась ваша Катя! — прорвало Ольгу. — Вы все как будто слепые. Да, красивая была. Да, молодая, искрилась, пенилась, танцевала волшебно, только гнилая изнутри была — душа у нее смердела.
— Оля, хватит, не позорься, — грустно прервал свою жену священник.
— А я не позорюсь — я правду говорю! — почти закричала Ольга. — В чем святость-то ее была? Ноги в клубе задирать? В казино торчать? Наркоту жрать? Ребенка от кобеля прижить?
— Прекрати! — не выдержав, закричал отец Пантелеймон.
— Да! Чуть не загубили душу ее! — Григорий снова вскочил со своего места. — Павлов, да, Женя, да…
Не важно, кто губил, — важно, что Господь сберег ее, дал шанс — дитя дал, а самое главное — поверила она, раскаялась, чистой стала — сильной такой! Вы б видели, какие она камни ворочала. Зимой, когда Аньку родила. И ни про кого дурного слова не сказала ни разу, даже когда от ломок загибалась. Мы с ней так любили друг друга, а ничего между нами грязного не было — ни разу. Святая она была. А ты, Ольга, просто больная. Вот.
— Больная — может быть. — Ольга тоже вскочила и заговорила, с каждым словом становясь все увереннее и спокойнее. — Душа у меня не спокойная — все болит за кого-то. Я и за Катю переживала — жалела ее. Зря. Пряталась она в монастыре, сына хотела родить — силы копила, отомстить хотела всем за унижение, очень хотела. Даже роды преждевременные у себя вызвала, а там девочка. Опять ее надули. Вот уж тогда совсем разозлилась святая ваша, поклялась отомстить всем вам — всем, кто здесь за столом сидит. Правильно вы собрались — в полном составе. И тебе, мой благостный, тоже, знал слишком много.