Виктория поднесла шприц к самым Лениным глазам и выпустила из иглы тоненькую струйку:
— А сейчас я вколю тебе адреналин, в Катино сердце. Оно проснется, взорвется, и все кончится. Все будут думать, что ты просто не пережила последних событий. Твоя коррида станет черным коридором…
Последние слова Вики стали стихать, звуки стали уходить куда-то все дальше-дальше, становясь все тише. Лена закрыла глаза, но обещанного Викой черного коридора не последовало. Наоборот, заплясала разноцветная мозаика, складывающаяся в сложный узор. Лена заулыбалась: перед взором предстал фантастический рисунок, он был так прекрасен, что не мог быть плодом рук человеческих, цвета были так безупречны, они плавно менялись, и ничего красивее этого Лена не видела в своей жизни. А в ушах звенели, переливаясь, чудесные колокола.
Палата без окна
Настойчивый непрекращающийся трезвон колоколов радовал слух. Звук легко проникал в палату без окон. Могло показаться, что передают фонограмму по скрытой от посторонних глаз радиосети. Но на самом деле рядом с больницей располагалась церковь со знаменитой на всю округу колокольней. В палате стояли одна кровать, стол с прикрученным к полу стулом, тумбочка да холодильник.
У кровати спящей лицом к стене девушки сидела Виктория в белом халате, держа в руке только что использованный шприц. Ее несколько раздражал громкий звон, и она недовольно пробормотала себе под нос:
— Чего здесь всегда колокола слышны так громко? Здесь же даже окон нет.
Дверь в палату бесшумно открылась, и в нее вошла Ольга в белом халате. Она подошла поближе к Вике, с любопытством глядя на Катю-Лену. Шепотом, чтобы не потревожить спящую, она спросила:
— Уснула?
Виктория, нисколько не понижая зычного голоса, отозвалась:
— Мертвым сном. Можешь громко говорить, ее сейчас пушкой не разбудишь.
Ольга продолжала стоять над девушкой, задумчиво рассматривая ее. Дверь снова открылась, и в палату заглянул озабоченный Григорий, тоже в белом халате.
— Девочки, через двадцать минут совещание в ординаторской.
— Хорошо, Григорий Борисович, — за двоих ответила Виктория. Когда за начальником закрылась дверь, она обратилась к Ольге: — Опять чем-то недоволен, я вообще-то свое дежурство закончила.
— Он что, всегда такой? — с опаской произнесла собеседница.
— Привыкнешь. Ко всему привыкаешь.
— Даже к этому? — с недоверием в голосе спросила Ольга, указывая рукой на спящую Катю-Лену.
— Конечно. Я первый год, знаешь, как ее боялась. Особенно когда она разными голосами говорила. Когда за мужика, так прямо мурашки по коже, а теперь ни фига, даже подыгрываю ей иногда.