— Если б я знал, что ты здесь живешь, за километр объезжал бы. Отзваниваться надо было. Связь держать!
— Ты вообще, чего тут нюни распустил. Восемь лет у меня рот на замке, а общаться с вами, связь держать, весь этот бред провинциальный поддерживать — извините, на хуй! Начитались в детстве Дюмов с Конан Дойлами. Я ни от кого не прячусь, фамилию не меняла. Если б вам с попом нужна стала, нашли бы с полтыка. Я никакого контроля не терплю, но слово держу, молчу в тряпочку.
— Слово держишь? Да ты ж даже не знаешь, кто ты! Бабамужик?! Все несчастья мои от вашей грязной семейки. От Жени твоего, кобеля несчастного.
Виктория резко встала и неожиданно сильно припечатала шею Григория к столу.
— Ты, гнида, брата моего не трожь. Если бы вы мужиками были, ты да Павлов, да другая пьянь, глядишь и не пришлось бы нам все это ваше дерьмо разгребать, нам — бабам!
Григорий яростно трепыхался, но вырваться не мог. В кухню опять заглянул мужчинка и тут же испуганно исчез.
— Что?! Сильные руки у пластических хирургов?! Это тебе не сонных баб по ночам душить, Гиппократ хренов!
Григорий перестал дергаться и начал жалобно скулить.
— Что? Виктория?! Ну и кто баба-мужик?! Тьфу.
Виктория ослабила хватку, Григорий выпрямился.
Какое-то время они сидели молча, не глядя друг на друга. В кухню важно зашла толстая кошка, выгнула спину, заурчала и нагло запрыгнула Григорию на колени. Он нервно спихнул ее. Виктория начала томиться затянувшейся паузой.
— Ну, ладно, коллега, мир. Ты чего помолчать пришел или поругаться?
Григорий ответил Виктории, не глядя на нее:
— Нет, шею помассировать. — Он ощупал шею. — Синяк будет. Ты чего ей вчера такое ляпнула, что она, как угорелая, в Коламск помчалась? Прошлое искать. Не дай бог найдет.
Викина бровь удивленно взлетела:
— О-о-о, беда! Я ведь не меньше тебя переполошилась, когда ее увидела. Я ей ничего такого не говорила, веришь? Ни полслова. Ни полунамека. Так потрепались о детях, две домашние клуши. На голову она жаловалась — это правда, а ты чего за ней не подорвался, не вернул?
— Я под утро пришел, а там письмо, — обмяк гость и протянул Виктории Катину записку.
Она с интересом пробежала ее глазами.
— Да уж. Видно, все-таки живет у нее чего-то там в головенке, тлеет, ворочается, химикатами недобитое. Сначала Катька моя, потом я — катализировали процесс, вот и дернулась. Да ты не переживай так — чего она там найдет — еще большую кашу, чем в своей башке. В нашей истории-то черт ногу сломит. Ты, я да поп — больше никто в этом мире правды не знает, но нужна ли она кому-нибудь — это другой вопрос. Нака, глотни «Годэ», — Виктория достала из шкафа бокал и налила коньяку почти до края.