Но прошло несколько лет – Дилайла не могла сказать наверняка, случилось это до или после переезда в новый дом и что стало тому причиной, – и все переменилось, или это она сама изменилась. Словом, Дилайла скисла. Ей ужасно захотелось чего-то нового, доселе неведомого. Бывали дни, когда ей не хотелось вообще ничего. Потом дни превратились в недели, а недели – в месяцы. Скука прогрессировала, как болезнь, и заразила своим вирусом ее отношения с Ленни, ее дом и всю ее жизнь.
Дилайла все чаще стала задумываться об однообразии своей жизни. Однообразие выглядит так. В восемь утра трезвонит будильник, Дилайла быстро принимает душ, потом идет вниз и варит два яйца для Ленни, который будет завтракать, вперившись в телевизор. Не оторвавшись даже для того, чтобы очистить яйцо или погрузить ложку в его недра, он медленно жует и слушает прогноз погоды. Но ведь так было не всегда! Раньше они завтракали вместе: мазали маслом тосты и хихикали, целовались перепачканными клубничным джемом губами и толкали друг друга под столом. А теперь Дилайла считает утро удачным, если Ленни пару раз что-нибудь буркнет. Он не двигается с места, пока немудреная детская мелодия не возвестит об окончании передачи. Тогда Ленни, мурлыкая что-то себе под нос, поднимает свое тело с дивана, завязывает галстук перед зеркалом в холле, приглаживает волосы – и только теряет время – и наконец, вполне довольный собой, кричит: «Ку-ку, киска! Увидимся за чаем», – сгребает с вешалки поношенную прорезиненную летную куртку образца 1987 года (или около того) и уезжает, напевая все тот же идиотский мотивчик.
Дилайла будет мыть посуду и готовиться к очередному рабочему дню в ресторане. Быстро проглотит две чашки крепкого черного кофе, одновременно роясь в сотне пар колготок и проклиная себя за то, что не может выбросить даже одну, глупо надеясь – а вдруг пригодятся: «Буду носить их с длинными платьями» (откуда у нее длинные платья?) или «Сгодятся зимой под джинсы» (какой дурак надевает колготки под джинсы? Разве что женщины из прачечной). Наконец ей удается найти целую пару в глубине комода. Дилайла быстро натягивает униформу официантки, гладит шестилетнего уиппета Фэтцо, который мокрым шершавым языком слизывает с ее щек румяна, и выходит из дома в десять минут одиннадцатого. Нужно было бы выйти в десять, но она всегда опаздывает на десять минут, даже когда встает на десять минут раньше. Значит, придется бежать на 636-й автобус, потому что он уже отходит от конечной. Но Дилайла все-таки успевает и садится на высокое сиденье над колесом, и ее ноги обжигает горячим воздухом.