Пока Анна пыталась слиться с окружающей действительностью, прикидываясь травкой, Гиршман вскочил со своего места и с криком бросился на прачку. Неизвестно, на что он рассчитывал, но получилось все совсем наоборот. Во-первых, Гиршман не учел, что имеет дело с призраком, которому его вопли, что называется, по барабану. А кроме того, призрак – существо бесплотное и умеющее передвигаться с невероятной скоростью. Поэтому неудивительно, что Гиршман схватил всего лишь воздух в том месте, где еще секунду назад была Маленькая прачка.
– Бегите! – заорала Анна, но было поздно.
Она увидела, как прачка возникла у него за спиной. Должно быть, он почувствовал исходящий от нее жуткий холод, так как начал было поворачиваться в ту сторону, но прачка оказалась проворнее. Неуловимым для человеческого глаза движением она замахнулась и хлестнула Гиршмана по ногам своим саваном. Даже если бы в ее руках была коса, эффект не мог бы быть сильнее: Гиршман рухнул как подкошенный и сразу же завыл. Он в ужасе попытался отползти, но его ноги были парализованы – этого-то и боялась Анна. Подобная участь испокон веков ожидала тех смельчаков, которые, пожелав узнать тайну чужой смерти, осмеливались охотиться на коварного призрака.
Анна знала, что прачка попытается ударить еще раз. Она не могла этого допустить. Желание спасти глупца победило в ней здравый смысл и чувство самосохранения. Она бросилась вперед, прежде чем успела подумать, чем это может для нее обернуться. Прачка как раз замахивалась для второго удара, когда Анна с оглушительным визгом прыгнула ей на спину и вцепилась обеими руками в жесткие патлы. Волосы были ледяными. Руки моментально онемели, как если бы Анна окунула их в жидкий азот.
Теперь завыла прачка. Ее вопль был похож на верещание тысячи летучих мышей, свист ветра, скрип железа по стеклу. Анна моментально оглохла, ее собственный крик потонул в этом гвалте. Прачка стремительно завертелась на одном месте, загребая руками, стараясь добраться скрюченными пальцами до висящей на ее спине девушки. Несколько раз ее длинные, твердые как сталь когти царапнули Анну, причинив невыносимую боль. От бесконечного вращения у нее закружилась голова – она с детства не переносила каруселей. От запаха разлагающегося тела ее тошнило. Руки девушки слабели. Ей казалось, что они промерзли насквозь и стали хрупкими, как апрельские сосульки. Мысли путались. Она помнила, что должна что-то сделать, но не могла сообразить – что именно?
– Спроси у нее! – послышался ей далекий голос.
Спросить? Анна сморщилась, пытаясь вспомнить. Гиршман орал во весь голос, требуя спросить о чем-то, но Анне слышался лишь едва различимый шепот. Но он сделал свое дело, сознание ее на секунду прояснилось, и она прохрипела прямо в поросшее волосами ухо: