К счастью, всему приходит конец, и тренировка тоже закончилась. Тренер убрался к себе, измотанные девушки потянулись к дому. Анна брела вместе со всеми, когда неожиданно услышала, что ее окликнули. Удивленно обернувшись, она увидела, что Джала, стоя на пороге беседки, делает ей какие-то знаки. На всякий случай Анна посмотрела по сторонам, думая, что Джала желает привлечь внимание кого-то другого, ведь до сих пор никакого интереса к ней хозяйка не проявляла. Но остальные были уже далеко, а женщина по-прежнему манила ее к себе. Меньше всего Анне хотелось вести сейчас светскую беседу, но ей пришлось подчиниться – отношения с хозяевами и без того оставляли желать лучшего.
– Здравствуй, Анна, – приветствовала ее Джала, и Аня в который раз поразилась чувственному бархатному голосу женщины, весь вид которой в остальном выражал лишь покорность и смирение. Ее тон был безукоризненно вежливым и подчеркнуто мягким, но Анна легко заметила некоторое напряжение.
– Доброе утро, – ответила Анна, ожидая объяснения причины, по которой долгожданные душ и отдых откладывались на неопределенное время. Она ничего не имела против Джалы, но собственные вспотевшие подмышки раздражали ее сейчас чрезвычайно.
– Ты, я вижу, удивлена? – усмехнулась Джала, с робким любопытством разглядывая переминающуюся с ноги на ногу девушку. Сама Джала благоухала терпким экзотическим ароматом французских духов и, возможно, не ощущала, что от Анны пахнет, как от взмыленной лошади.
– Вам что-то нужно? – нетерпеливо спросила Аня, чувствуя себя не в своей тарелке. Восточная неторопливость в данный момент не воспринималась ею положительной чертой характера.
– Давай зайдем в беседку, – предложила Джала мягко. – Ты не против?
– А кто меня спрашивает? – пробормотала девушка себе под нос, покорно проходя внутрь и усаживаясь на деревянную скамью возле самого входа.
Джала села рядом. Не слишком близко, словно пытаясь сохранить дистанцию между ними.
– Я узнала от мужа, что ты, оказывается, обладаешь удивительным даром предвидения, – напрямую начала она. Анна плотно сжала челюсти, чтобы не выругаться. – Он говорил еще что-то, но я, признаться, не слишком верю в подобные вещи. Ты не обидишься на меня за это?
– Ваше право, – Анна пожала плечами. – Тогда что вам от меня нужно, если вы не слишком верите?
– Просто любопытно… – откликнулась Джала, повторив ее жест, словно зеркальное отражение.
Они и в самом деле были немного похожи: обе черноволосые, стройные, с красивыми чертами лица, но у Анны не было того выражения высокомерия, которое не сходило с лица Джалы. Жена Гиршмана сильно изменилась с момента их последней встречи. Тогда Джала выглядела робкой и какой-то заторможенной. Сейчас в ее глазах словно полыхал скрытый огонь. Анна впервые заметила, что по природе Джала наверняка более жестока, чем ей показалось на первый взгляд, а ее мягкость и готовность услужить мужчине не более чем результат строгого воспитания, согласно традициям ее народа. Испытав горе от потери единственного ребенка, женщина под влиянием стресса стремительно менялась, в ней зрел протест против всех и вся, против людей и бога, против несправедливости. Беда часто приводит к подобным последствиям даже сильных духом мужчин, а Джала была всего лишь слабой женщиной.