Барон подошел к окну. Странное дело, он должен был смотреть на эту семью как на совершенно неправильную – поляки, значит, католики и бунтовщики, и к тому же мать не стеснялась сама открывать дверь гостям; однако она носила траур по убитому императору (в отличие от дам, которых он встретил утром у Гагариных), и манеры у нее были простые, без чванства, а обхождение самое сердечное. Он подумал еще, что в молодости (да и теперь, если уж на то пошло) Аделаида Станиславовна была красавицей и что Амалия явно пошла в нее. Но она лучше.
Александр повернулся и увидел, что Амалия, которая успела переодеться в розовое платье с белым рисунком, стоит и смотрит на него. На ее лице была написана смесь любопытства, лукавства и какого-то детского озорства, которая его озадачила. Молодой барон и не подозревал, что все его ощущения тоже написаны у него на лице (кроме разве что того, что он подумал об Амалии) и что девушка прочитала его мысли так же легко, как читала в открытой книге. Амалия сама отлично знала, что ее семья не такая, как у всех, но у нее не было ни малейшего желания скрывать или как-то приукрашивать данный факт.
– Надеюсь, вам понравится у нас. Мы только недавно переехали, так что… – произнесла она и шутливо развела руками, словно извиняясь за громоздкую, не слишком красивую мебель и тяжелые, скучные шторы на окнах.
– Вы давно живете в столице? – ухватился Александр за предложенную тему.
– Нет, – ответила Амалия. – Прежде мы жили в Москве, а еще раньше – то в имении, то в Полтаве.
– У вашей матушки имение недалеко от Полтавы?
– У отца, – поправила девушка.
– И чем занимается ваш отец?
Александр увидел, как сверкнули карие глаза, и тотчас же пожалел, что задал этот вопрос.
– Мой отец умер, – коротко ответила Амалия. – От чахотки.
– Простите, – искренне сказал Александр, – я не знал.
Он заметил на комоде фотографии в серебряных рамках и подошел, чтобы их рассмотреть. Ну конечно, господин с усами и остроконечной бородкой – ее отец. А девочка с бантом, которая сидит на скамейке рядом с худощавым подростком…
– Это я, – засмеялась Амалия, – и мой брат Константин. Он тоже умер от чахотки.
Картина вырисовывалась совсем невеселая. Но тут вмешалась судьба в образе Казимира, который как-то потерянно плелся через комнаты в неизвестном направлении. В гостиной дядюшка был пойман племянницей и представлен офицеру. Казимир меланхолически пожал руку гостю, всмотрелся в его лицо – и оторопел.
– Сударь! Так это вы были там, на канале… рядом с императором? То-то ваше лицо показалось мне знакомым…